Сын скотьего Бога

И только Сайми молчала, как оглушенная, — как будто ей только что вынесли смертный приговор.

Часть четвертая Река

Десять лет спустя, в самом начале весны, по вечернему городу быстро шла невысокая девушка. Холода она не боялась, сбросив с головы богатый платок, и тонкая черная коса плясала по плечам.

За десять лет город вырос и разбогател, он просто стал неузнаваем. Новые терема сбегали с центрального холма к окраинам. А по окраинам и за городской стеной множились избы.

И только по-прежнему река разделяла два берега. На одном стоял город, а на другом — лес.

Девушка быстро спустилась с холма, красные сапожки мелькали из-под подола. Дальше начинался русский конец города. На лице девушки мелькнуло сомнение, которое она прогнала, досадливо дернув носом. С широкой улицы девушка свернула в тихий проулок, а с него попала и вовсе в закуток.

— Я здесь! — окликнули ее из темноты.

Девушка вздрогнула, хотя и ожидала услышать этот голос. Подобрав тяжелый мокрый подол, она шагнула в пустой двор между домами. Шагнула — и оказалась лицом к лицу с мужчиной раза в два старше ее.

— Я пришла, — с ходу заявила девушка, — потому что не хотела тебя обижать. Но только не вздумай теперь невесть что возомнить о себе. Ты помнишь, кто я? А ты по-прежнему просто наемник… — она презрительно поморщилась.

Презрение было деланным. Мужчина, к которому она пришла, был очень хорош собой. Высокий, поджарый, светловолосый, с гладко выбритым лицом, на котором остались длинные усы. На девушку он смотрел, настороженно прищурившись, словно кот на юркую мышь.

— Княжна… — начал он. Девушка сделала резкий жест рукой.

— Не надо! Не говори того, за что потом будет стыдно. Я не желаю слышать эту чушь.

Однако пришла она именно за тем, чтобы выслушать «эту чушь». Мужчина понял и усмехнулся в усы. Ему безумно нравилась и эта спесивая злюка, и эта игра, в которой он рассчитывал на победу.

— Ну! — девушка нетерпеливо топнула ногой. — Ты объяснишь, наконец, зачем вытащил меня в эту гнусную дыру? Я промочила ноги… Я теряю терпение, Мар…

— Так мне говорить или молчать? — улыбнулся мужчина. Знал ли он сам силу своей улыбки? Девушка вздрогнула, как будто мурашки пробежали у нее по спине.

— Говори, — пробормотала она и зябко закуталась в платок.

— Да я ничего нового не скажу, княжна, — пожал плечами Мар. — Я тебя люблю, а ты мною брезгуешь, вот и все дела. Вот-вот растает лед, и в Новгород придет русский торговый корабль. Его капитан — мой друг детства, он отвезет меня домой. Я пришел в этот город еще мальчишкой, он стал мне родным. Но теперь я хочу уехать. Что скажешь?

— А что ты хочешь услышать?

— Не знаю… — вздохнул Мар и привлек девушку к себе. Его движение было достаточно нежным, чтобы она успела отстраниться — если бы захотела, — и в то же время слишком сильным, чтобы ей это удалось. Его губы дохнули теплом на гладкую макушку, коснулись щеки… Девушка не шелохнулась. Осмелевший Мар сгреб с плеч шерстяной платок и жадно поцеловал тонкую шею. Под его губами бешено билась жилка…

— Княжна… Туйя… — прошептал он, теряя почву под ногами. И тут маленькая, крепкая ладонь уперлась ему в грудь.

— Ты, кажется, еще никуда не уезжаешь, — холодно сказала Туйя. — Вот когда растает лед, тогда и поговорим.

Она ушла, а Мар остался стоять, прислонившись к ледяной стене. Он смеялся, глядя в ветреное небо над головой. Вот тебе и девчонка. Ей пятнадцать, а ему тридцать три, и все-таки она его обыграла. Такая же заговоренная, как ее папаша…

«Папаша» Туйи действительно благополучно княжил в Новгороде уже десять лет. Есть правители для мирных времен, а есть — для смутных. Волх относился к вторым. Но он умел доверять умным советам. А Бельду ума было не занимать. Он убедил Волха и прочих уважаемых в городе людей, что река Мутная — это золотая жила.

Еще при Словене новгородцы стали взимать дань с торговых судов, следующих из озера Нево вверх по Мутной. Были это в основном свейские и данские корабли. Их купцы охотно брали словенские товары, чтобы продать и обменять их по пути к Византии. Но брали они задешево, а продавали втридорога, и прибыль Словенска была невелика.

Бельд от имени Волха пообещал всяческую помощь предприимчивым новгородцам, которые рискнут снарядить собственную ладью. Предприимчивые не заставили себя ждать. В первый же год правления Волха новгородские купцы сплавали до Киева и вернулись с богатой прибылью. А вскоре словенские расписные ладьи появились и в царьградской гавани.

Спустя десять лет у Новгорода был уже маленький торговый флот. Пристань, у которой раньше качалось пять-шесть данских и русских ладей, теперь превратилась в порт. Каждую весну, как только начиналась навигация, она пестрела сочными красками, запахами и звуками. Зазвенели деньги — старые римские монеты, византийское золото, арабские серебряные дирхемы. Гости привозили в Новгород предметы роскоши — дорогие ткани, пряности, экзотических животных и рабов из разных стран и племен. А вывозили из города лен, пеньку, мед, дубленые кожи и мех. И этот товар всюду пользовался спросом.