— Ты — князь среди богов, громовержец. Твои молнии разят непокорных. Сегодня я буду твоей молнией, великий Перун!
Откуда ни возьмись, в руке Хавра появился горящий факел. Жрец высоко поднял его над головой, а потом резким, действительно молниеносным выпадом воткнул идолу в самое сердце. Дерево вспыхнуло, огонь торжествующе заплясал. Из-за спин русов словене смотрели, как тело Велеса превращается в обыкновенное обугленное бревно. Смотрел и Волх. Вертлявые языки пламени отражались у него в глазах.
Люди роптали:
— Как же так? Ведь наши деды, прадеды…
— Нет, Перун, конечно, великий бог, но Велес-то чем хуже?
Но глядя, как русы сжимают в могучих руках мечи, словене приглушали ропот. А потом прозвучали и совсем другие слова:
— Да вы подумайте, будь Велес сильнее Перуна, разве допустил бы такое над собой измывательство?
— Сырое дерево, а так вспыхнуло. Неспроста это! Непростой огонь!
— Старый бог ослаб, он не смог защитить себя, не послужит и нам защитой…
— Что князья, что боги — не важно кто, лишь бы нас не обижали.
— Подумаешь, из-за чего сыр-бор, это же просто деревяшка…
Хавр ударил останки идола ногой, разбив их на тлеющие угли. Осколки эти он долго, с наслаждением топтал, пока не превратил в прах. Но и на этом жрец не успокоился. Он велел своим помощникам соскрести с этого места почерневший снег и выбросить его в реку.
— Теперь расходитесь! — велел он людям. И словене, расстроенные и озадаченные, понуро побрели к городу.
Волх долго не мог сделать ни шагу. Он стоял, как приросший, и лишь твердил про себя: это всего лишь статуя. Пустая деревяшка. Его там не было. И все равно сердце мучалось от страдая от необъяснимой, но страшной потери. Наконец Бельд и Клянча обняли его за плечи и силой повели прочь.
На пути у них вырос Волховец. Мальчик робко вгляделся в лицо брата и ужаснулся увиденному. Чувство вины причиняло ему боль, но юный князь не без успеха с ним боролся.
— Хавр хотел, как лучше, брат, — пискнул он. — Он считает, тебе это поможет.
— Ни слова, — быстро шепнул Бельд задрожавшему от ярости Волху. А Волховцу он сказал: — Князь, будь милосерден, оставь в покое брата. Сегодня ты причинил ему большую боль.
Лицо Волховца вытянулось. Он давно уже не слышал выговоров.
— Ты много себе позволяешь, сакс, — заявил он. — Не забывай: я князь, а ты — бывший раб.
Трое молодых мужчин уставились на мальчика, как будто видели его впервые. Убьют, — подумал Волховец. Но Волх с друзьями молча пошли прочь — как будто никакого Волховца не существовало на свете.
Всю зиму горел на Перыни священный огонь. Над рекой стелился дым костров и разносились предсмертные крики птиц. Хавр расстарался. Никогда еще Перун не получал столько жертвенной крови.
После «казни» Велеса город замер в ожидании, как река подо льдом. Люди предпочитали отсиживаться по домам и разговаривали вполголоса. Страх перед Хавром возрос во сто крат. Теперь всем стало ясно, кто на самом деле правит городом.
На исходе февраля, или лютня, умирающая зима огрызнулась последними лютыми морозами. В жарко натопленной библиотеке Волх и Сайми коротали день за чтением жизнеописания Ликурга из Спарты. Слово за словом, фраза за фразой они продирались сквозь дебри полузнакомого языка. Порой вместо буквального перевода они довольствовались догадками, помогая и подсказывая друг другу.
— Ну и ну! Мужья виделись с женами тайком, — хихикнула Сайми. — Вот так порядки навел этот Ликург! Наверняка сам он был не женат!
Волх заступился за древнего законодателя.
— Ничего смешного. Он хотел, чтобы мужчины в Спарте были настоящими воинами. Такими, как царь Леонид.
— Ну вот станешь князем и в Словенске такие же законы введешь, — хмыкнула Сайми.
— Тише, дура! — прошипел Волх. — Думай, что и где болтаешь.
Обиженная Сайми хотела возразить, что никого чужого в хоромах нет. Но тут прямо за стеной послышался шум, крики и голоса.
Сайми и Волх переглянулись.
— Это у Спиридона, — одними губами прошептала девушка.
— Сиди здесь, — велел Волх.
Он вышел в сени как раз в тот момент, когда двое русов вытаскивали грека из его каморки. Спиридон хныкал и ногами цеплялся за порог.
— Эй! Куда вы его тащите? — окрикнул Волх русов.
— Не твое дело, — заявил один. Второй, помоложе, смутился:
— Э… Хавр велел посадить грека в яму. Он чужой, Перуна не чтит. Пусть посидит, одумается…
— Какой же я чужой! — кричал Спиридон. — Я с князем Словеном… Огонь и воду… Столько лет… Да никого из вас еще…
— Заткнись, — оборвал его рус и коротким ударом разбил ему губы в кровь. Спиридон тут же затих. Волху эта сцена стала до того неприятна, что он молча ушел обратно в библиотеку.
Однако чтение не шло на ум ни ему, ни Сайми. В конце концов Волх захлопнул книгу.
— Пойду узнаю, как там Спиридон.
— Я с тобой! — заявила Сайми, наматывая на голову платок.
Уже на улице девушка сама испугалась своей смелости. До сих пор Волх терпел ее только в библиотеке. Вне ее стен он всем своим видом подчеркивал: не забывайся, нас с тобой ничего не связывает. Помни, что я велел, и держись от меня подальше.