Сын шевалье

— Вы прощаете меня? А вот я, который вовсе не шевалье, а попросту Жеан, коего называют Храбрым, я никогда не прощу вам этого унижения!.. Я убью вас, сударь! Вам осталось жить несколько часов, так проведите же их с пользой. Завтра в девять я буду ждать вас за стеной Шартре… И если вам вздумается забыть о нашем свидании, знайте, что Жеан Храбрый сумеет отыскать вас даже в аду!

С этими словами влюбленный устремился вперед, как дикий зверь, сорвавшийся с цепи.

Шевалье де Пардальян сделал движение, чтобы схватить его вновь, но тут же остановился, беззаботно пожав плечами, и спокойно пошел прочь, насвистывая песенку времен Карла IX.

Глава 2 CAЭTTA

В то время как Жеан Храбрый — за неимением фамилии оставим ему это гордое прозвище, — в то время как наш буйный влюбленный искал Фуке около Круа-дю-Трауар, тот уже успел спуститься на улицу Сент-Оноре.

Он прошел, не останавливаясь, мимо монаха Парфе Гулара, которому сделал еще один незаметный знак, а затем свернул к Лувру.

Монах же, дождавшись, чтобы тот скрылся из вида, толкнул локтем своего спутника и прошептал:

— Вы обратили внимание на этого вельможу? Фуке, маркиз де Ла Варен… Известный сводник. Первый министр наслаждений Его Величества!

И монах разразился грубым хохотом, не заметив, каким огнем вдруг вспыхнули глаза Равальяка.

Внезапно брат Гулар хлопнул себя по лбу:

— Да ведь мы только что видели его! Он шел вместе… погодите-ка! Ну да, вместе с госпожой Колин Коль, хозяйкой того самого домика, возле которого я вас встретил… Клянусь святым Парфе, моим достопочтенным патроном, я догадываюсь, в чем тут дело! В доме госпожи Колин Коль живет некая девушка… сущий ангел красоты, чистоты и невинности… Готов держать пари, что маркиз сумел договориться с достойной матроной… Эге! Эге! Быть может, сегодня вечером здесь появится наш добрый король… а завтра у нас будет новая фаворитка!

…Между тем человек, который подслушивал разговор Фуке де Ла Варена с госпожой Колин Коль, вышел из своей ниши, когда маркиз исчез в направлении улицы Сент-Оноре.

Это был мужчина в расцвете сил, с седеющими уже висками, высокого роста, худощавый, невероятно мускулистый. Его отличала та непринужденная гибкость всех движений, что дается только постоянными физическими упражнениями. Горящие как уголь глаза лишь подчеркивали жестокое выражение лица.

На какое-то мгновение незнакомец остановился в задумчивости, пристально глядя на слуховое окно, где стоял Жеан Храбрый, а когда молодой человек вихрем пронесся мимо, долго смотрел ему вслед странным пугающим взглядом, с загадочной улыбкой на устах. Затем он направился уверенным шагом в сторону улицы Сент-Оноре и вошел в очень красивый дом…

Это была резиденция Кончини…

Незнакомец пробыл здесь примерно полчаса, потом вновь появился на улице и неторопливо двинулся вперед, словно бы прогуливаясь без определенной цели. Внезапно он насторожился и все с тем же странным выражением устремил взор на Жеана Храброго, который, судя по всему, кого-то разыскивал, постоянно озираясь и бесцеремонно вглядываясь в лица прохожих. Высокий человек с седеющими висками незаметно подошел к нему и положил руку на плечо. Юноша резко обернулся и, узнав того, кто стоял перед ним, сделал досадливый жест. Однако лицо его смягчилось неким подобием улыбки, и он сказал:

— А, это ты, Саэтта! А я-то думал…

Саэтта же спросил:

— Кого же ты ищешь и о ком ты подумал, сын мой?

При этих словах, произнесенных очень странным тоном, выразительная физиономия Жеана Храброго омрачилась. Он ответил быстро и грубо:

— Почему ты называешь меня своим сыном? Ты же знаешь, что я этого не желаю! Да и не отец ты мне вовсе!

— Верно, — медленно произнес Саэтта, внимательно и сурово всматриваясь в лицо юноши, — верно, я не отец тебе… Однако когда я подобрал тебя на обочине дороги — тому будет скоро восемнадцать лет, — где ты лежал брошенный, умирая от голода и холода, тебе было не больше двух годков… Если бы я не принес тебя к себе, если бы не стал лечить, нянчась с тобой денно и нощно… потому что ты метался в жару… если бы я не сделал всего этого, тебя бы давно не было на свете… А потом, вплоть до того момента, когда я почувствовал, что у тебя уже хватит сил держаться на своих крыльях, кто же заботился о тебе, кормил, воспитывал и учил, кто сделал из тебя здорового, сильного, бесстрашного мужчину? Я, Саэтта! Кто вложил тебе в руку шпагу и открыл все тайны фехтовального искусства, так что ты стал одним из лучших — если не самым лучшим — клинков королевства? Я, Саэтта! Теперь нет тебе равных по отваге, мощи, хитроумию и предприимчивости… ты командуешь людьми, которые не боятся ни Бога, ни черта, но перед тобой дрожат… ты король головорезов, ты приводишь в ужас и отчаяние городскую стражу, а воровской мир носит тебя на руках и ждет только твоего знака, чтобы провозгласить владыкой царства Арго… Кто сделал все это? Я, Саэтта! Но я не отец тебе… И ты ничем мне не обязан.