Сын шевалье

— Вы прощаете меня? А вот я, который вовсе не шевалье, а попросту Жеан, коего называют Храбрым, я никогда не прощу вам этого унижения!.. Я убью вас, сударь! Вам осталось жить несколько часов, так проведите же их с пользой. Завтра в девять я буду ждать вас за стеной Шартре… И если вам вздумается забыть о нашем свидании, знайте, что Жеан Храбрый сумеет отыскать вас даже в аду!

С этими словами влюбленный устремился вперед, как дикий зверь, сорвавшийся с цепи.

Шевалье де Пардальян сделал движение, чтобы схватить его вновь, но тут же остановился, беззаботно пожав плечами, и спокойно пошел прочь, насвистывая песенку времен Карла IX.

Глава 2 CAЭTTA

В то время как Жеан Храбрый — за неимением фамилии оставим ему это гордое прозвище, — в то время как наш буйный влюбленный искал Фуке около Круа-дю-Трауар, тот уже успел спуститься на улицу Сент-Оноре.

Он прошел, не останавливаясь, мимо монаха Парфе Гулара, которому сделал еще один незаметный знак, а затем свернул к Лувру.

Монах же, дождавшись, чтобы тот скрылся из вида, толкнул локтем своего спутника и прошептал:

— Вы обратили внимание на этого вельможу? Фуке, маркиз де Ла Варен… Известный сводник. Первый министр наслаждений Его Величества!

И монах разразился грубым хохотом, не заметив, каким огнем вдруг вспыхнули глаза Равальяка.

Внезапно брат Гулар хлопнул себя по лбу:

— Да ведь мы только что видели его! Он шел вместе… погодите-ка! Ну да, вместе с госпожой Колин Коль, хозяйкой того самого домика, возле которого я вас встретил… Клянусь святым Парфе, моим достопочтенным патроном, я догадываюсь, в чем тут дело! В доме госпожи Колин Коль живет некая девушка… сущий ангел красоты, чистоты и невинности… Готов держать пари, что маркиз сумел договориться с достойной матроной… Эге! Эге! Быть может, сегодня вечером здесь появится наш добрый король… а завтра у нас будет новая фаворитка!

…Между тем человек, который подслушивал разговор Фуке де Ла Варена с госпожой Колин Коль, вышел из своей ниши, когда маркиз исчез в направлении улицы Сент-Оноре.

Это был мужчина в расцвете сил, с седеющими уже висками; высокого роста, худощавый, невероятно мускулистый. Его отличала та непринужденная гибкость всех движений, что дается только постоянными физическими упражнениями. Горящие как уголь глаза лишь подчеркивали жестокое выражение лица.

На какое-то мгновение незнакомец остановился в задумчивости, пристально глядя на слуховое окно, где стоял Жеан Храбрый, а когда молодой человек вихрем пронесся мимо, долго смотрел ему вслед странным пугающим взглядом, с загадочной улыбкой на устах. Затем он направился уверенным шагом в сторону улицы Сент-Оноре и вошел в очень красивый дом…

Это была резиденция Кончини…

Незнакомец пробыл здесь примерно полчаса, потом вновь появился на улице и неторопливо двинулся вперед, словно бы прогуливаясь без определенной цели. Внезапно он насторожился и все с тем же странным выражением устремил взор на Жеана Храброго, который, судя по всему, кого-то разыскивал, постоянно озираясь и бесцеремонно вглядываясь в лица прохожих. Высокий человек с седеющими висками незаметно подошел к нему и положил руку на плечо. Юноша резко обернулся и. узнав того, кто стоял перед ним, сделал досадливый жест. Однако лицо его смягчилось неким подобием улыбки, и он сказал:

— А, это ты, Саэтта! А я-то думал…

Саэтта же спросил:

— Кого же ты ищешь и о ком ты подумал, сын мой?

При этих словах, произнесенных очень странным тоном, выразительная физиономия Жеана Храброго омрачилась. Он ответил быстро и грубо:

— Почему ты называешь меня своим сыном? Ты же знаешь, что я этого не желаю! Да и не отец ты мне вовсе!

— Верно. — медленно произнес Саэтта, внимательно и сурово всматриваясь в лицо юноши, — верно, я не отец тебе… Однако когда я подобрал тебя на обочине дороги — тому будет скоро восемнадцать лет, — где ты лежал брошенный, умирая от голода и холода, тебе было не больше двух годков… Если бы я не принес тебя к себе, если бы не стал лечить, нянчась с тобой денно и нощно… потому что ты метался в жару… если бы я не сделал всего этого, тебя бы давно не было на свете… А потом, вплоть до того момента, когда я почувствовал, что у тебя уже хватит сил держаться на своих крыльях, кто же заботился о тебе, кормил, воспитывал и учил, кто сделал из тебя здорового, сильного, бесстрашного мужчину? Я, Саэтта! Кто вложил тебе в руку шпагу и открыл все тайны фехтовального искусства, так что ты стал одним из лучших — если не самым лучшим — клинков королевства? Я, Саэтта! Теперь нет тебе равных по отваге, мощи, хитроумию и предприимчивости… ты командуешь людьми, которые не боятся ни Бога, ни черта, но перед тобой дрожат… ты король головорезов, ты приводишь в ужас и отчаяние городскую стражу, а воровской мир носит тебя на руках и ждет только твоего знака, чтобы провозгласить владыкой царства Арго… Кто сделал все это? Я, Саэтта! Но я не отец тебе… И ты ничем мне не обязан.