Сын планеты

— В школе я учу детей правильно играть, — честно ответил я. — Понимаешь, им почему-то вдолбили, что игра — это подготовка к взрослой жизни. Опасное заблуждение, между прочим… Оттого их игры такие жестокие и агрессивные. Ну, я по возможности исправляю ошибку. Вот этим я и занимаюсь — помимо выполнения служебных обязанностей, естественно.

— Ты решил стать воспитателем? — уточнил Санго Риот. — Воспитателем в государстве карабинеров?

Он ожидал четкого ответа на ясно поставленный вопрос. А я не мог сказать ему «да». Государству карабинеров не требовались воспитатели, особенно такие, как я, и мое увольнение было очень близким и неизбежным событием. Не мог я сказать и «нет», потому что моя вторая профессия, в понимании Санго Риота, — разведчик. Разведчик Границы. Получивший образование и материальное поощрение, которые следовало бы отрабатывать.

— Ты профессиональный разведчик, — напомнил Санго Риот то, о чем я и сам помнил. — Обучение и зарплату положено отрабатывать, это правило одинаково во всех мирах. Почему ты до сих пор не в офицерском клубе?

Мое лицо невольно выразило все мои мысли об офицерском клубе и личностях, его посещающих. Пронзительные желтые глаза собеседника мгновенно вспыхнули — и погасли. Новый Санго Риот неплохо владел собой.

— Вот, значит, как! — сказал он почти ласково. — А на Желтых планетах ты маскировался вполне профессионально — служил, выслуживался, убивал кого ни попадя, проникал куда положено и выяснял что требуется — и даже больше. И на Арктуре ты был безупречен, твои сменщики считают твою работу образцом для подражания — и никто до сих пор не смог выяснить, куда ты запрятал спасенную императрицу, даже я… Да никто из сменщиков даже в императорскую гвардию не смог пробиться! И лишь на Веге ты хочешь остаться чистеньким. Карабинеры тебе сейчас противны, а легион Непобедимых, гораздо более мерзкие убийцы, кстати — как братья родные? Почему? Я думаю, это потому, что после работы ты всегда можешь шагнуть в нуль-переход прямо в сытую жизнь Границы. Принять хвойную ванну, прогуляться по улицам в офицерской форме при всех наградах — под восхищенными взглядами девочек… Тогда, конечно, тебе уже противно пачкать руки в крови несчастных, кого ты определил в противники. Ведь ты разведчик, элита и гордость войск Границы! Пора, пора восстанавливать корпус наблюдателей, разведчикам же не к лицу разгребать грязь! Но вот о чем я хочу тебя предупредить: у границы есть свой ответ на твое поведение! Достойный ответ, тебе не понравится! И называется он «сын планеты»! Поинтересуйся, что это такое, прежде чем делать следующий шаг!

И он отключился. Чтоб последнее слово осталось за ним? Так мне все равно нечего было возразить. Слов не было, а было стойкое отторжение того, что считается обычной жизнью разведчика. И орден динго сыграл в этом не последнюю роль.

— Дом! — безмолвно воззвал я. — Дом!!! Что делать мне, друг?!

И Дом откликнулся. Из-за бесконечных пространств пришло и объяло меня… не чувство, не голос, конечно, вообще не звук, не мысль даже. Присутствие. Он словно был рядом — могучий, бронированный, невозмутимый, мой ехидный ворчливый Дом. Мы долго молчали вместе, и я набирался сил для решения. Потом он включился и рассказал мне новости и сплетни Асторы. Потом решил, что я достаточно восстановился, и собрался уходить.

— Почему ты стал Домом? — спросил я. — Я ведь тебя знал раньше. Ты — доктор Бэра?

— Я — Дом, — неохотно отозвался он. — Доктор Бэра… он умер. Когда-то приходит время умирать и бессмертным. Потому что кто-то ведь должен нести пламя красоты в своих крепких ладонях? По-моему, это дело как раз для мужчин.

— И поэтому так мало мужчин на Асторе, — пробормотал я. — И поэтому на Асторе такие надежные, верные Дома. Прощай, Дом. Ты был мне верным другом.

— Прощай, — откликнулся Дом. — Неси пламя красоты в своих ладонях.

Я вышел в школьный двор. Солнце Веги палило вовсю, над камнями дрожал горячий воздух. Вокруг меня носились младшие жители этой планеты. Но стоило поднять глаза — и надо мной раскинулось ночное небо Асторы, все в звездах, далеких голубых и близких желтых; протянешь руку — и на ладонь опустится теплый огонек…

20

— Говорят, тебя выгоняют из школы, Черный? — деловито поинтересовалась моя подружка. — На прощание положено кое-что делать! Сводишь меня в ночной город?

Я был не против. Вообще-то уход с дежурства считался тяжким проступком. Уход вместе с воспитанницей — проступком непрощаемым. Только в последнее дежурство никакие наказания не страшны.

Она моментально собралась: подвела глаза и губки люминофором, нацепила на уши, шею и руки-ноги массу подвесок, затянулась в эласт. впорхнула в туфли-попрыгунчики, застегнула на щиколотках и запястьях браслеты-колокольчики — готова к приключениям! А уж сколько подруг она разбудила, занимая все это!..