Сын палача. Том 2

— Она была актрисой? И на самом деле с ней ничего не случилось? — а вот последний вопрос уже был произнесен с надеждой на определенный ответ.

— Да, — кивнул я, не став отрицать это. — Узнал об этом через два года, когда родовое обучение завершилось.

— Ненавидел своего отца? — тихо спросила девушка.

Я отрицательно покачал головой, подняв почти пустой бокал. Вот ведь даже не заметил, как снова его чуть не осушил.

— За родителей и их необходимую суровость.

Не чокались, Рада тоже выпила.

— Нет, не ненавидел, — ответил я, наливая еще. — К тому времени я уже научился смотреть на вещи так, как положено королевскому палачу.

— Я просила тебя рассказать о первой любви, — вздохнула волшебница, — а ты рассказал о том, как лишился девственности. И в этом вы все, мальчишки.

— Я не сказал? — удивленно посмотрел я на нее. — Та, первая служанка. Я был в нее влюблен. Смысл был именно в том, чтобы возвышенное трепетное чувство низвести до банальной плотской утехи. Разрушить юность, растоптать сапогами суровой реальности.

Теперь ее лицо выразило глубокую задумчивость.

— И что теперь? Ты с тех пор относишься к любви, как…

Я поднял руку, останавливая ее:

— Я этого не говорил. Речь шла именно о подростковой романтике. Урок был не в том, чтобы относиться к чувствам легкомысленно. Наоборот. Нужно быть… — я запнулся, пытаясь сформулировать мысль. — Нужно быть серьезным. Серьезно и ответственно относиться к чувствам.

— Ты пьян, — рассмеялась Рада.

— Попробуй выговорить определение третьего закона Дорана-Говера, я на тебя посмотрю, — хмыкнув произношу я.

— Даже не буду пытаться, — открестилась волшебница улыбаясь.

— Ага, и это значит, что ты ничуть не трезвее меня.

Мы оба улыбались. А я чувствовал, как действует хмель. Рада, и без того не обделенная красотой, открылась мне с новой особенно притягательной стороны. Мой взгляд скользил по ее фигуре, по самым соблазнительным и волнующим местам, прикрытым обтягивающей одеждой. Делаю усилие над собой, чтобы отвернуться в сторону. Если она заметит мои взгляды сейчас, после смерти Барнсара… Не хочу портить отношения, едва перешедшие в дружеские и доверительные. Даже подумываю применить какое-нибудь из отрезвляющих заклинаний. Такие трюки совсем неполезны для здоровья, но мне становится все труднее сдерживать себя. Ведь, положа руку на сердце, она мне нравится, она меня привлекает.

И, как-то справившись с эмоциями, поднимаю на нее взгляд… Замирая пораженный.

Рада смотрит мне в глаза, сидя вполоборота. Сидя в самой соблазнительной позе, которую я видел в жизни. Все, каждая деталь, нога, закинутая на ногу, руки, будто поддерживающие и поднимающие грудь, наклон головы, играющая полуулыбка. Я, кажется, мгновенно протрезвел, снова захмелел и вообще забыл, как дышать. С трудом сглатываю вставший в горле ком, ловя себя на желании сказать ей, насколько она красива. Но она и сама видит, наслаждается моей растерянностью, дышит глубоко и тяжело.

— Выпьем… — мысли путаются.

Надо сказать что-то такое, что нас обоих отрезвит. Выпить за долг семье, за павших друзей, да за самого Барнсара, в конце концов. Надо разорвать этот момент. Но Рада поднимает свой бокал, чуть облизывает губу, заглядывает мне в глаза, ожидая, что я скажу. И я говорю:

— За все то, что нам позволяет сделать алкоголь, и что мы не решаемся делать в другое время.

Я сказал это. Не должен был, но сказал. И Рада улыбается, поощряя мой тост. Пьем, не разрывая зрительного контакта. Я хочу ее. Желаю. И знаю, что завтра буду очень зол на себя, но остановиться уже не могу.

— И что же тебе такого хочется сделать, на что ты не решаешься в другое время? — спрашивает Рада, с вызовом глядя в мои глаза.

— Это…

Уже через несколько мгновений я роняю ее на кровать, целуя в немного липкие от алкоголя губы. Волшебница почти не сопротивляется, скорее лишь обозначает некоторые рамки приличия. Но все это меня уже не волнует, потому что мои губы начинают обследовать ее шею, а руки забираются под рубашку, наслаждаясь горячей и нежной кожей.

Остатка самоконтроля хватает заблокировать брошенным заклинанием дверь.

Глава 5

Проснулся я в одиночестве. Ладонь не нашла девушки, я ощутил лишь простыни, все еще горячие и влажные, все еще несущие в себе запахи тел и нашей страсти. Но ее самой не было. Не было ее вещей. А мой сонный разум медленно осознал произошедшее вчера. И когда пришло это осознание, смачно приложил себя ладонью по лицу.

— Идиот!

Характеристика была еще достаточно лестной. На самом деле стоило материть себя самыми изощренными конструкциями, на какие хватило бы знаний трех языков, изученных еще до поступления на учебу и закрепленных в годы образовательного процесса. Не знаю, о чем думала сама Рада вчера, но сегодня как минимум она будет терзать себя чувством вины. Вины, часть которой лежит на мне.

Следовало как можно быстрее найти девушку, пока она не надумала себе чего-нибудь. Кто знает, как поведет себя волшебница ее круга. Огневики довольно-таки вспыльчивые и эмоциональные люди, а тут еще такой коктейль из событий.