Сын палача

— Где его комната? — спросил Дик. — Я должен срочно переговорить с ним.

Лакей поднял их на лифте и указал на громадную двустворчатую дверь.

На требовательный стук никто не отозвался. Тогда, к удивлению Элька, Гордон со всей силой ринулся на дверь: послышался треск, и дверь распахнулась.

Эзра Майтланд лежал на кровати, свесив ноги. На полу у его ног распростерлось тело старухи, которую он называл Матильдой.

Они были мертвы.

Гордон бросился к кровати и все понял.

— Застрелены! И произошло это совсем недавно. Этого я и боялся, — с досадой проворчал он.

— Разве вы ожидали этого? — удивился Эльк.

Дик утвердительно кивнул и шепотом приказал своим людям:

— Задержите всех служащих в доме!

Через коридор они прошли в маленькую комнату, где, по-видимому, жила сестра Майтланда.

— Стреляли отсюда, — сказал Дик и, наклонившись, нашел на полу две гильзы от автоматического револьвера.

Осмотрев открытое окно, он увидел под ним узенький выступ, по которому можно было свободно добраться до окна гостиной, расположенной на этом же этаже. Убийца, по-видимому, и не старался замести следы. Через всю гостиную от окна вели мокрые отпечатки ботинок в коридор, затем по лестнице наверх, где были расположены комнаты прислуги. Дверь первой комнаты оказалась запертой.

Дик, отступив на шаг, ногой проломил дверь, и они вошли в пустое помещение. В нем было слуховое окно, выходившее на крышу. Не раздумывая, полицейские выбрались туда и на четвереньках поползли к узенькому настилу, проложенному вдоль гребня крыши. Сбоку настила имелись перила. Здесь они встали на ноги и побежали. Вероятно, это был запасной путь на случай пожара во дворце. Пробежав вдоль крыши, преследователи наткнулись на коротенькую лесенку, перекинутую на плоскую крышу соседнего дома. На ней также находилось слуховое окно. Оно было открыто, и вниз вела лестница.

Спустившись, полицейские очутились во дворе. У дальней стены какой-то человек чистил автомобиль, и они поспешили к нему.

— Да, сэр! — ответил он, вытирая пот со лба. — Минут пять назад тут пробежал кто-то. Швейцар или лакей, я не разглядел.

— У него была шляпа?

— Как будто была. Он побежал в ту сторону.

Гордон с Эльком бросились в указанном направлении.

Как только они исчезли, человек, чистивший автомобиль, повернулся к закрытой двери гаража и тихонько свистнул.

Дверь медленно открылась, и из нее вышел Жозуа Броад.

— Благодарю вас, — произнес он, сунув шоферу в руку монету.

Вернувшись после безрезультатной погони во дворец, Гордон установил, что убийцей мог быть лакей, исчезнувший из дома перед их появлением здесь. К счастью, нашлась его любительская фотография, и увеличенная, со всеми приметами, она в тот же вечер появилась на столбах и во всех газетах.

— Майтланд был самой настоящей «лягушкой», — доложил Эльк, после того как трупы отправили в морг. — На левой кисти руки у него была вытатуирована замечательная лягушка.

В тот же день удалось установить, что бежавший лакей получил после обеда телеграмму. Телеграфное управление передало содержание: «Покончить и исчезнуть».

Контора Майтланда была закрыта полицией, шла систематическая проверка документов и книг.

В семь часов вечера Эльк отправился на Фитцрой-сквер. Удивленный Джонсон открыл ему дверь. Весь коридор был уставлен мебелью и ящиками.

— Вы уже собрались? — спросил сыщик.

— Да, я уезжаю, — подтвердил Фило. — Здесь слишком дорого для меня, а получу ли я еще место, неизвестно.

— Если не получите, тоже не страшно. Мы нашли завещание старика. Он все оставил вам.

Джонсон широко раскрыл глаза:

— Вы, конечно, шутите?

— Никогда еще я не был так серьезен. Старик оставил вам все до последнего пенса. Полагая, что это вас заинтересует, я снял копию, — ответил сыщик и достал из кармана бумагу.

Джонсон стал читать:

«Я, Эзра Майтланд, проживающий в Лондоне, Эльдорская улица, 193, в здравом уме и твердой памяти объявляю моей последней волей нижеследующее:

Я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, все поместья, дома, акции, все драгоценности, автомобили, кареты, одним словом, все мое состояние, исключительно Филиппу Джонсону, Фитцрой-сквер, 59, чиновник в Лондоне.

Объявляю, что он единственный честный человек, которого я за всю свою долгую, печальную жизнь знал, и предписываю ему посвятить себя неустанной заботе уничтожения организации, известной под именем «Лягушки», которая в продолжение двадцати четырех лет вымогала у меня огромные суммы».