Сын неба

Мы не ошиблись. Он знал уйму местных наречий, по любому вопросу умел договориться с людьми, брал в аренду яков, обещая вернуть на обратном пути. Многие безоговорочно верили ему – знали его и родственников. Лунь уверенно провёл нас от Лхасы – столицы Тибетской автономии, через горные и равнинные участки до реки Брахмапутры. В одном из селений мы сделали большой отдых. Проводник нашёл толмача, приглашал пожилых людей, знакомил с нами. За чаем, они рассказывали нам предания, объясняли и представляли свои обычаи, распространённые обряды.

Здесь мы и услышали красивую легенду о небесном мальчике, жившем когда-то у одинокого монаха, в Гималаях. Возраст отшельника сейчас находится в пределах ста семидесяти лет. Мальчик тот вырос в гиганта, ростом около трёх метров и улетел на небо. Но иногда он навещает своего старого "отца", прилетая на неведомой машине с женой и двумя детьми. Мы посмеялись, но старый рассказчик обиделся и сказал, что мы недостойны заниматься своим делом, потому что не верим старым людям.

– А я сам видел прилетевшую с неба молодую семью из высоких людей, так как в это время случайно оказался у старого Лао в гостях.

Скуластое, сморщенное лицо рассказчика с раскосыми глазами, выражало такую обиду, что нам стало не по себе. Мы долго извинялись, просили поведать историю подробнее, но он отказался, говоря, что прошло много времени и уже не всё помнит.

– Идите к Лао, – сказал аксакал, – если он ещё в состоянии говорить и сочтёт нужным рассказать, то поведает вам всю историю – он умеет говорить на вашем языке.

Вскоре за небольшую плату нам организовали переправу через реку, и мы отправились в Гималаи. Необычный рассказ никак не выходил из головы. Мы долго вспоминали его по дороге, решив, что сын прилетает на вертолёте, а его рост конечно преувеличен. Лунь сказал, что до дома Лао идти километров сто двадцать, по горам. Но мы, заинтригованные необычным рассказом, всё-таки решились на опасное путешествие.

Три недели, с риском для жизни, были мы в пути. Дышать становилось всё труднее, мы поднялись до двух тысяч метров над уровнем моря. Дом Лао появился из-за горы внезапно. Он стоял, как бы в укрытии, под нависшей скалой. Здесь же был небольшой дряхлый загон для скота. Росло несколько старых деревьев. Было довольно тепло, но монаха не было на улице. Жильё отшельника построено по тибетскому типу – четырёхугольный каменный домик, с суживающимися кверху стенами и плоской крышей. Когда-то он был побелен известью. Вокруг двух окон виднелись остатки чёрной краски.

Проводник и члены экспедиции возились с яками, а я подошёл к входу. Постучал и не получив ответа, открыл дверь. Заскрипев несмазанными ржавыми петлями, она нехотя отворилась, и я вошёл внутрь. Привыкнув к темноте помещения, огляделся. На полу, на куче тряпья, виднелся человек. Первой моей мыслью было то, что он умер. Подбежав к нему, я понял, что это не так, но он на пути к Всевышнему. Лао никак не отреагировал на моё появление и голос, оставаясь недвижным.

Дыхание его было едва заметным, прощупывался слабый пульс. В доме не было ни еды, ни воды. Монах умирал от голода в силу своей немощи. От последнего привала у нас, в термосе, остался мясной суп. Я крикнул, чтобы принесли посудину и ложку, а сам стал разглядывать схимника. Это был скелет обтянутый землисто–серой кожей. Не понятно в чём только держалась жизнь? Морщины были даже на черепе, который не имел и следа волос. Глубоко запавшие глаза закрыты, на скуластом лице выделялся крупный нос. Беззубый рот приоткрыт, большие уши торчали в стороны. У меня зашевелились сострадание и жалость к несчастному.

Принесли термос с ещё тёплым супом. Мы устроили отшельника полусидя. Лунь поддерживал его голову, а я ложкой влил ему в рот супа. Глотательный рефлекс сработал, кушанье было проглочено. Дальше пошло веселее, хотя схимник всё ещё не пришёл в себя. Накормив, мы укрыли его и оставили в покое. Нам предстояло позаботиться о корме для яков и собранных материалах, что везли с собой.

Освободившись, я подошёл к служителю бога. Он лежал в той же позе, но уже с открытыми глазами. Став над ним, и молитвенно сложив руки, я поздоровался и пожелал всего лучшего ему, дому и родственникам. Взгляд монаха переместился в мою сторону, и он, едва заметно, кивнул мне. На его лице мелькнуло просветление. Сознание покинуло его.

Мы приготовили прекрасный обед, плотно покушали и сообща, принялись кормить старца. После первых ложек, он пришёл в себя, сам открывал рот, но был настолько слаб, что не мог держать даже голову. Без поддержки, она у него падала на бок. Процесс приема пищи нас взбодрил, настроение у всех улучшилось. На этот раз монах съел намного больше и уснул прямо во время процедуры обеда.

Глава 2