Сын менестреля. Грейси Линдсей

— Десмонд, мадам хочет видеть именно тебя, и ты прекрасно знаешь, что после воскресного обеда я люблю хорошенько вздремнуть.

Итак, Десмонд в одиночестве отправился в Маунт-Вернон, надев в знак признательности чудесный новый плащ, но на сей раз решив обойтись без шляпы. Подойдя к дому, он обнаружил мадам, прогуливающуюся по террасе и одетую самым неформальным образом: на ней была розовая блузка, серая льняная юбка и простая соломенная шляпка, завязанная под подбородком. Увидев Десмонда, мадам с улыбкой воздела руки к небу:

— Боже мой! Неужели пошел дождь?

— Мадам, погода здесь ни при чем. Я просто хотел дать вам возможность полюбоваться своим чудесным подарком.

— Я и любуюсь. Но посмотрели бы вы на себя со стороны! Вы сейчас меньше всего похожи на священника. Вы как юный фавн, переодетый для рекламы «Берберри». А теперь, немедленно снимайте плащ!

Что Десмонд и сделал, сдержанно поблагодарив мадам. Забрав плащ, она перекинула его через одну руку и предложила Десмонду другую.

— Нам придется хотя бы минут десять погулять, иначе Бриджит подаст все полусырым.

— Вы отсутствовали дольше, чем я предполагал, — проронил Десмонд.

— Надо было уладить маленькую неприятность, — ответила мадам и, поймав вопросительный взгляд Десмонда, продолжила: — Какие-то предприимчивые япошки из Токио, успевшие наладить производство контрафактного шотландского виски и продающие его под фальшивыми шотландскими марками типа «Найленд флинг» и «Спорран», теперь обратили свой взор на ирландский виски. Они стали выпускать свою отраву в бутылках точь-в-точь как наши, практически с такой же этикеткой, под маркой «Маунтин крим». — Она сделала паузу. — Конечно, их товар и рядом не стоял с первоклассным выдержанным солодовым виски, но подобная путаница наносит нам немалый урон.

— Вы что, подали на них иск в суд?

— Где?! В Токио! Боже правый, ну конечно же нет. У меня и без них полно судебных тяжб. Нет, я просто-напросто уведомила всех наших агентов, дилеров и оптовиков, что если поймаю их на продаже японского виски, то на меня они больше работать не будут. И уже накануне моего отъезда из Дублина нас буквально завалили верноподданническими телеграммами и письмами. — Внезапно она резко сменила тему разговора, спросив: — Вы, наверное, успели проголодаться, пока шли пешком?

— Умираю с голоду!

— Мне, конечно, следовало вас предупредить, что здесь вы не получите такого вкусного обеда, как у миссис О’Брайен. Что у нее сегодня в меню?

— Полагаю, вареная свинина с луковым соусом.

— Да уж, после такого обеда добрейший каноник будет храпеть в две ноздри! Десмонд, я восхищаюсь каноником и ценю его, но иногда он ведет себя как самый настоящий стяжатель. Ведь я подарила эту прекрасную церковь не ему лично. — И, понизив голос, она добавила: — А Господу нашему Иисусу Христу за то, что не оставил меня в годы испытаний и невзгод.

Десмонд с минуту помолчал, а потом смиренно сказал:

— Я хотел бы надеяться, что вы поймете, моя дорогая, дражайшая мадам Донован, что я никогда — нет, никогда — не принял бы ваше любезное приглашение, если бы имел тайное намерение осквернить нашу дружбу желанием извлечь из нее определенные выгоды — для церкви или чисто мирские.

Она сжала ему руку и, повернувшись, посмотрела ему в глаза:

— Я знаю, Десмонд. Я поняла это с первой минуты, когда вас увидела.

Мелодичные звуки гонга нарушили тишину, которая воцарилась после этих признаний и говорила о внезапно возникшей трогательной духовной близости.

— Ну вот, нас уже зовет мой пунктуальный Патрик, — вздохнула мадам Донован, а когда они вошли в дом, сказала: — Тут есть ванная комната. Столовая дальше по коридору. Я присоединюсь к вам уже через минуту.

Столовая была обставлена отполированной до блеска мебелью чиппендейл. Большой обеденный стол почему-то не был накрыт, зато у окна стоял освещенный солнцем, элегантно сервированный на две персоны небольшой приставной столик.

— Разве здесь не уютнее? — спросила вошедшая в комнату мадам Донован. — Я всегда здесь ем, если могу.

Они сели за стол. Мадам Донован все еще была в своей очаровательной соломенной шляпке.

— Мадам, — вырвалось у Десмонда, — я, конечно, понимаю, что должен осторожно выбирать слова, но не могу не сказать, что просто влюбился в вашу прелестную шляпку. Это настоящая летняя шляпка для воскресных прогулок в Боултерз-Лок. Мне очень хотелось бы пригласить вас на прогулку по реке.

— Вы что, собираетесь грести? В вашем-то «Берберри»?

— Нет, но я могу смотреть, как вы лежите на корме, откинувшись на подушки и опустив прекрасную руку в прохладную, прозрачную воду, в то время как наша лодка проплывает под склонившимися над рекой ветвями плакучих ив.

Она улыбнулась счастливой улыбкой и заглянула ему в глаза, но затем взяла себя в руки и отвернулась.

— Предупреждаю вас, Десмонд, сегодня вы ничего здесь не получите, кроме рыбы. Причем рыба эта еще не далее как в шесть утра плавала в море.

Патрик как раз подавал суп в бульонных чашках из тончайшего дрезденского фарфора.

— Мое почтение, ваше преподобие. Это суп-пюре из омара, — шепнул он на ухо Десмонду.