Сын Люцифера

…Какое-то то ли плато, то ли ущелье. Стиснутое со всех сторон скалами, но всё равно совершенно, неправдоподобно просто, неестественно огромное. Очень широкое и длинное-предлинное, бесконечное почти. Собственно, горы, сквозь какую-то нежно-пастельно-сиреневую дымку, угадываются смутно лишь вдалеке, чуть ли не у самого горизонта.

Он стоит на возвышении, на небольшой скале, скорее даже на небольшом утёсе, сцепив руки за спиной, и скучающе смотрит вдаль. Рядом с ним, справа от него, стоят члены Круга. Полина, Алла и все остальные. Одеты они только как-то странно, в какие-то непонятные длинные тёмные то ли плащи, то ли балахоны. И отчего-то у всех мечи. Даже у женщин. Лишь он один одет обычно, по-домашнему − старые выцветшие треники и мятая рубашка. (Кажется, даже и тапочки ещё. Для полноты картины.) И меча у него нет. Тоже у одного у единственного из всех.

Спутники его тоже всматриваются вдаль, как и он сам, но только, в отличие от него, все они напряжены как струна и словно чего-то ждут, явно волнуясь и нервничая. Он знает это и чувствует. Оно будто разлито в воздухе, это их волнение! Его можно вдыхать, обонять! Кажется, что можно даже пощупать, потрогать рукой! Погладить, помять пальцами. Настолько оно реально, вещественно и ощутимо. Запах его даже чувствуется. Резкий и терпкий. Запах беды и тревоги.

Сам же он спокоен абсолютно и только незаметно, искоса поглядывает время от времени чуть насмешливо на остальных, так, словно всё происходящее его всего лишь слегка забавляет.

И звучит почему-то музыка. Шостакович. Седьмая симфония, Ленинградская. Первая её часть, Allegretto, самая его любимая. Сначала тихо совсем звучит, неслышно почти, но затем, с течением времени, всё громче и громче, набирая постепенно силу, нарастая исподволь. Crescendo! Но никто, кроме него самого, этой музыки, кажется, не слышит. Да, он уверен в этом почти. Никто! Только он один.

И вот, словно под эту музыку, под эти торжественные и грозные маршевые звуки вдалеке начинает наконец нечто происходить, нечто непонятное совершенно и удивительное: появляются, возникают из ниоткуда, из небытия, будто прямо из этой музыки рождаются, первые колонны какого-то несметного, неведомого, грозного воинства. Потом вторые, третьи… Они всё выползают и выползают из-за гор, эти колонны, и несть им конца. Очень скоро они заполняют собой уже всё ущелье.

Он смотрит на них, на эти идеально-ровные колонны, на горделивых и будто кичащихся своей силой и необоримостью нечеловечески-прекрасных и могучих воинов, то ли ангелов, то ли демонов, величайших в целой Вселенной бойцов, не ведающих соперников, способных в одиночку подчинять миры и завоёвывать царства, и чувствует вдруг, как просыпается, поднимается, клокочет и бурлит в душе какой-то страшный, тяжёлый и мрачный гнев. Словно есть во всём этом, творящемся сейчас, разворачивающемся у него перед глазами грандиозном и величавом действе какая-то неслыханная ложь. Что-то глубоко неправильное и противоестественное. Чего быть не должно! Никогда!! Чему нет и не может быть ни оправдания, ни прощения. Будто он поверил опять, а его опять обманули. Предали!! Попытались погубить, заманить в ловушку! Нарушили некие священные и незыблемые договорённости. Как и миллионы, и миллионы, и миллионы раз случалось уже с ним до этого. В миллиардах и миллиардах миллиардов других миров. Всё повторилось. Повторилось вновь. Знакомым до боли, до отвращения просто кошмаром всё опять повторилось!!

И ещё он словно физически просто ощущает нарастающее напряжение своих спутников. Нет, они верят в него, верят истово и свято, в их вождя, в их лидера, в их бога! Они не отступят, не дрогнут, не оставят его, не предадут − они-то не предадут! − но то, что предстаёт сейчас перед их глазами… Они ведь всего лишь люди. А эта колоссальная, запредельная абсолютно, поистине титаническая мощь, не войско, собственно, даже в обычном понимании этого слова (с кем ему воевать?), а какая-то просто необоримая сила, несокрушимая армада!.. Кажется, что нет другой силы в целом мире, во всей Вселенной, которая могла бы ей противостоять. Да её и действительно нет. «Кто сразится с зверем сим?»

Но и это ещё не конец! Вдали показываются совсем уж немыслимые, неестественно, чудовищно просто огромные всадники в ослепительно горящей на солнце золотой броне, сидящие верхом на столь же немыслимых и чудовищных единорогах, какие-то и впрямь ожившие будто великаны из сказки. Гиганты, способные бороться с богами!

− Титаны! − тихо, словно про себя, бормочет стоящая рядом поражённая донельзя Полина, кидая на него тайком быстрые встревоженные взгляды. − Так значит, они всё-таки действительно существуют. И они позвали даже их! Впервые с сотворения мира.