Сын Китиары

– Согласен, – произнес гном, улыбнувшись, и протянул руку.

– Согласны, – сказали вместе Танин и Стурм. Каждый из них пожал руку Дугану, после чего гном протянул руку Палину.

– Я в этом не участвую! – подчеркнуто сухо заявил Палин, гневно глядя на братьев. – Танин, – произнес он тихо, – вспомни о наших средствах. Если вы проиграете, то мы…

– Младший брат, – оборвал его Танин, налившись краской от злости, – когда мы в следующий раз соберемся в путешествие, напомни мне оставить тебя дома, а с собой взять жреца культа Паладайна! Проповедей будет меньше, а веселья больше.

– Ты не имеешь права так мне говорить! – воскликнул Палин.

– Вы должны быть все втроем, – перебил их Дуган, качая головой, – или я отказываюсь от спора. Нет ничего особенного в том, чтобы гному перепить двух человек. И это должна быть брага подгорного народа. Он с таким же успехом может пить и материнское молоко, как и эту воду эльфов («вода эльфов» – так гномы называют вино, которое терпеть не могут).

– Я не стану это пить… – начал Палин.

– Палин, – голос Танина был суров и спокоен, – ты нас позоришь! Если не можешь веселиться, отправляйся в свою комнату!

Рассерженный Палин уже начал вставать, но Стурм ухватил его за рукав.

– Да ладно тебе, Палин, – весело сказал брат. – Расслабься! Клянусь бородой Реоркса! Отец не войдет сквозь ту дверь! – он потянул Палина за рукав так, что тому снова пришлось сесть на место. – Ты слишком много учился. Мозги у тебя заросли паутиной. На, попробуй. Мы больше ничего и не просим. Если не понравится, мы и слова об этом больше не скажем.

Пододвинув младшему брату полную кружку, Стурм склонился к уху Палина и зашептал:

– Не выводи Танина из себя, ладно? Ты же знаешь, какой он, когда надуется, а нам с ним еще ехать до самого замка князя Гунтара. Старший брат заботится о твоей же пользе. Мы оба заботимся. Мы просто хотим, чтобы ты немного повеселился, и все. Попробуй, а?

Взглянув на Танина, Палин увидел, что лицо брата сурово и угрюмо. «Может, Стурм прав, – подумал Палин. – Может, и правда мне следует расслабиться и повеселиться. Танин говорил больше чем наполовину серьезно, когда сказал, что в следующий раз оставит меня дома. Раньше он так никогда не разговаривал. Это все из–за того, что я хотел, чтобы они приняли меня всерьез, перестали относиться ко мне как к ребенку. Вероятно, я действительно зашел слишком далеко…»

Заставив себя рассмеяться, Палин поднял кружку.

– За моих братьев, – проговорил он грубым голосом и с удовольствием заметил, что зеленые глаза Танина просветлели, а лицо Стурма расплылось в широкой улыбке. Поднеся кружку к губам, Палин хлебнул этого, с дурной славой, напитка, известного как брага гномов.

Вкус оказался неплох, даже приятен: странный букет, который заставлял думать о подземных домах гномов в Торбардине. Подержав напиток во рту, Палин, приятно удивленный, кивнул и проглотил…

Юному магу вдруг показалось, что в голове у него взорвалась шаровая молния. Во рту вспыхнуло пламя. Огонь вырвался из ушей и ноздрей, загудел в горле и опалил желудок. Он не мог дышать, ничего не видел. Он сейчас умрет, он понимал это… в любой момент… здесь, в этом грязном, забытом богами трактире…

Кто–то – у Палина было смутное подозрение, что это Стурм, – колотил его по спине, и наконец он оказался в состоянии сделать вдох.

– Приятно видеть, когда человеку нравится то, что он пьет, – вполне серьезно сказал Дуган. – Теперь моя очередь. За юного мага! – Гном поднес кружку к губам, запрокинул голову и осушил емкость одним глотком. Когда «лицо его показалось снова, глаза слезились, а большой нос–картошка приобрел ярко–красный цвет. – Э–х–х–х! – выдохнул он, пытаясь проморгаться, и вытер рот концом бороды.

– За здоровье, – воскликнули Стурм и Танин, поднимая кружки, – нашего брата–волшебника!

Они тоже осушили кружки, хотя и не так быстро, как гном, но все же не прерываясь для того, чтобы сделать вдох.

– Спасибо, – проговорил Палин, глубоко растроганный. Он осторожно сделал еще один глоток. На этот раз результат оказался не столь ужасным. В действительности было даже приятно. Палин снова глотнул, затем еще раз и наконец осушил кружку. Поставив ее на стол под приветствия своих братьев и Дугана, молодой человек почувствовал во всем теле приятное тепло. Кровь закипела в жилах. Танин глядел на него с гордостью; Стурм вновь ему подлил. Дуган опрокинул в себя еще две кружки подряд, Стурм и Танин выпили свои, и опять настала очередь Палина. Он поднес кружку к губам…

Палин сидел с блаженной улыбкой на устах. Он любил Танина и Стурма больше всех на свете и стал говорить им об этом, и наконец совсем расчувствовался, уткнулся в широкое плечо Стурма и заплакал. Но нет! Он еще кого–то любит… Гнома…