Сын графа Монте-Кристо

Виконт, во всем подражавший отцу, с детства не пил ничего, кроме воды.

В первый раз в жизни он отступил от своих правил и, чокнувшись с художником, выпил стакан вина.

— А теперь,— продолжал де Собранн,— я объясню вам, в чем дело. Во-первых, я должен сообщить одну новость, а во-вторых, я желаю кое-что у вас занять…

— Говорите, милый друг.

— Завтра я даю вечер и бал.

— Вы?

— Да, я.

— В вашей мастерской?

— Да.

— Но по какому случаю?

— Это целая история, но я изложу ее вам в двух словах. Когда я еще учился живописи в Риме, то находился под покровительством одного мецената, графа де Веллини. Теперь он приехал в Париж, и я хочу ввести его в наш кружок. В своей мастерской я устраиваю картинную галерею из произведений моих товарищей… И вот я хотел бы попросить вас, чтобы вы одолжили мне на этот вечер японскую материю и несколько турецких ковров, которых у вас так много.

— Только-то? — с улыбкой спросил Сперо.— Завтра утром я пришлю вам обойщиков, и они в один час все устроят.

— Этого-то именно я и не хочу,— с досадой ответил Гонтран, — обойщики все испортят: разве у них есть вкус? Пойдемте к вам в кладовую и выберем все необходимое. Я свяжу все в узел, взвалю на плечи и унесу домой, там я засучу рукава, возьму молоток и гвозди и все устрою сам.

Виконт в недоумении посмотрел на художника.

— Приходите и вы, голубчик,— добавил Гонтран.— Я буду очень рад.

— Но по вечерам я занят.

— Как вам угодно. Мой адрес вам известен. В числе гостей будут и женщины.

Художник ушел.

Сперо долго смотрел ему вслед — что-то дрогнуло в его душе… Перед молодым человеком открывался новый, до сих пор еще неведомый ему мир!

4. Дженни Зильд

Гонтран де Собранн вернулся домой и немедленно приступил к делу. Спустя несколько часов квартира художника стала неузнаваемой. Стены комнат покрылись тяжелыми турецкими коврами, китайскими и японскими материями, пестрые цвета которых вполне гармонировали с изящной меблировкой и роскошными коврами, покрывавшими пол.

На другой день к девяти часам вечера стали съезжаться гости: одним из первых приехал граф де Веллини, известный меценат и знаток искусств, о котором Гонтран упомянул в своем разговоре с виконтом де Монте-Кристо.

Граф-миллионер оказался милым и любезным стариком, приятным в обращении и весьма скромным человеком. Общее впечатление, им произведенное, было в его пользу.

Вместе с ним приехал его управляющий или секретарь — синьор Фаджиано, человек весьма неприятный. Его беспокойно бегающие глаза, безобразный шрам и вкрадчивые манеры невольно отталкивали. Впрочем, он почти стушевался и лишь по знаку, поданному графом, приближался к нему.

Вслед за графом приехали г-н и г-жа де Ларсанжи. Г-н де Ларсанжи был видным финансистом и возглавлял банк, основной капитал которого равнялся шестидесяти миллионам франков.

Де Собранн поспешил к вновь прибывшим, но эта поспешность относилась вовсе не к банкиру, а к его дочери, Кармен де Ларсанжи.

Кармен была красивой блондинкой с изящными и грациозными манерами и роскошным бюстом. Воспитанная отчасти на американский манер, она иногда высказывала известную эксцентричность, на которую, благодаря ее громадному состоянию, все охотно смотрели сквозь пальцы.

Тот, кого называли ее отцом, был высокий худощавый старик, державшийся очень прямо. Он страдал тиком, от которого болезненно кривилось его морщинистое лицо.

— Как мне благодарить вас, мадемуазель? — сказал Гонтран.— Я никак не рассчитывал, что на приглашение, посланное вашему батюшке, отзоветесь и вы.

— А почему бы мне и не посетить вас? — с тонкой улыбкой ответила Кармен.— Вы писали с меня портрет, состоите при моей особе живописцем — поэтому, подобно влиятельной принцессе, я и приехала к вам.

Она грациозно оперлась о руку Гонтрана, увлекая его в картинную галерею.

— Мне говорили,— сказала Кармен,— что вы приготовили для ваших гостей два сюрприза. В чем они будут состоять?

— Слыхали ли вы о Дженни Зильд, мадемуазель? -спросил де Собранн.

— Об этой певице, приехавшей из Лапландии или Финляндии?

— Вы ошибаетесь — она приехала из Швеции.

— Эта певица до сих пор нигде не пела, хотя я знаю, что она получила приглашение из Компьена от самого императора…

— И она отказалась,— произнес Гонтран. — Но того, в чем отказано монарху, я добился для вас…

Он слегка пожал ей руку. Кармен повернула к нему лицо, и в ее холодных голубых глазах сверкнула молния.

— Быть может, я оскорбил вас? — тревожно спросил художник.

— Нет,— ответила Кармен.— Но, кажется, меня ищет отец.

Слово «отец» она произнесла с каким-то особым ударением. В этот момент произошло нечто очень странное и необъяснимое.

Синьор Фаджиано, почти ни с кем не говоривший, расхаживал по комнатам и пристально всматривался во всех и каждого. Случайно он столкнулся лицом к лицу с г-ном Ларсанжи.

Фаджиано быстро отступил, закрыл лицо руками и при этом споткнулся и чуть не упал. Банкир невольно поднял руку, чтобы его поддержать. Фаджиано оправился, поклонился банкиру и удалился.