Сын города

Петрис, чувствуя уязвимость и унижение, с отвращением смотрел на Джонни. Его каменная оболочка показалась в сто раз тяжелее, когда он повернулся и пошагал прочь, быстрее, чем мог себе позволить, чтобы сберечь энергию. Гранитные ноги по щиколотку погружались в грязь.

«Прости, Филиус…»

– Дай знать, ессли захочетеся чего-нибудь еще, не сстоль дорогого, – бодро крикнул вслед Джон Нафта. – Ссскажем, за глазное яблоко или парочку приятных восспоминаний… Мы оказываем усслуги ссс учетом вссех сситуаций.

Повисшую тишину нарушали лишь щелчки его зажигалки и свист, когда он снова начал раскачиваться.

Глава 19

«Сколько чокнутых бродячих сыновей Богини требуется, чтобы заменить лампочку? – размышляла Бет, пока Фил спорил со светящимся человеком. – Полагаю, больше одного».

Мощеный внутренний дворик позади Карнаби-стрит был полон стеклянных людей, пульсирующих снежно-белым внутренним светом, того же оттенка, что и шикарные безупречные вольфрамовые лампы, освещающие богатые районы Центрального Лондона.

Видимо, они пришли в центр ночного рынка. Изворотливые кляксы теней наводняли стены, когда фигуры проплывали рядом, обмениваясь кусками проводов и аккумуляторами, намазывая из теней в форме бутылочек запястья полувидимыми длинами волн, неуловимыми, как запах изысканных духов. Одна фигура лежала на пороге, а другая присела над ней, обрабатывая стеклянную кожу жужжащей татуировочной иглой, подсоединенной к собственному сердцу. Тонкие линии красного света тянулись за острием иголки, словно кровь. Татуировка на плече человека становилась матовой, светонепроницаемой: изображение светящегося дракона выделялось на оставшейся прозрачной коже. Все вокруг них перемигивались быстрыми вспышками.

После нескольких прошедших дней для Бет было облегчением увидеть что-то, хоть наполовину знакомое.

– Ах да, – сказала девушка, когда они завернули за угол, – это родичи твоей подружки. Только бледнее.

Голова Фила тревожно мотнулась, и он пробормотал:

– Она не моя девушка. И вообще, не надо об Электре.

– Должна сказать, однако, – Бет критически разглядывала их стеклянные фигуры, – что они выглядят довольно хрупкими, чтобы сражаться с ордой кранов, не говоря уже о – что, ты сказал, это было? Колючепроволочное чудовище?

– О нем тоже не надо.

– Есть хоть что-нибудь, о чем мне можно говорить? – сердито поинтересовалась Бет.

– Дельное замечание, – он потрепал ее по плечу. – Возможно, тебе вообще стоит воздержаться от разговоров со мной.

– Почему это? – Бет почувствовала укол уязвленного самолюбия. – Мы хорошо сработали, когда уговаривали зеркальных франтов.

– Хорошо, ага, – признал он, – но эти типы тебя слушать не будут.

– Почему не будут?

– Потому что они… хм, на самом деле они невысокого мнения о девушках. – У него хватило такта, чтобы поморщиться.

Бет снова посмотрела на стеклянных людей. Все они, теперь она заметила, были мужчинами – толстыми, тонкими, мускулистыми: двигающиеся обнаженные стеклянные статуи с раскаленными добела металлическими венами.

– Что ж, – решительно заявила она, – теперь я просто хочу их обнять.

Когда они ступили на мощеную площадь, вся торговля свернулась. Светящиеся мужчины удивленно уставились на них, и Бет показалось, что один, довольно крупный, определенно ее побаивался.

Высокий поджарый мужчина с плотно скрученными стекловолоконными волосами на груди встал.

– Дерьмо, – прошипел Фил.

– Что?

– Это Люсьен, один из Белосветных Старейшин. Он меня недолюбливает.

– Почему?

– Однажды я запер его в лампе. – Он поймал пораженный взгляд Бет. – Что? Это никак ему не повредило. Пару лет назад он вел переговоры с Гласом – но мы не делали никаких успехов, и он никак не затыкался. – Бет фыркнула, когда Фил хрустнул пальцами и величественно заявил. – Предоставь переговоры мне.

Ей не было нужно понимать семафорный язык, чтобы догадаться: «переговоры» мгновенно превратились в спор, который медленно перерос в ссору, а ссора переродилась в славную мешанину едких замечаний и язвительных насмешек, приправленных мелкой крошкой психологического давления.

Бет смогла следить за дипломатической катастрофой с помощью бородатого бродяги, видимо устраивающегося на ночлег на площади. Он подошел, представился Виктором и назначил себя переводчиком. Бродяга съежился подле нее, опершись о стену магазина, завернувшись в потертый спальный мешок. Линялая буденовка с серпом и молотом прикрывала едва ли десятую часть его косм. Он внимательно следил за сигналами стеклянного мужчины, а потом громко переводил на английский, что оказалось вдвойне полезно, потому что уличный принц, как выяснилось, и сам не слишком хорошо говорил на языке Белолампового народа.

Ламповый человек выпрямился и сверкнул сентенцией.

– Мы не оставить белизну наших районов, – прохрипел Виктор с густым черноморским акцентом, и Фил закатил глаза.

Бет склонилась к Виктору. Он пах мокрой псиной и мочой.

– Эй, Виктор, – начала она, – как это вы умудряетесь говорить на их языке, если даже он не может? – она кивнула на тощего мальчика, бросившего свое копье на брусчатку, словно выведенный из себя теннисист.