Сын города

– Кара, если ты не убежишь прямо сейчас, я расскажу Леону Батлеру, что это ты намалевала замазкой то стихотворение на его парте.

На мгновение повисло потрясенное молчание, потом Кара выдохнула: «Сучка».

– Леон, мой лев, я буду прайдом для тебя. И даже больше… – нараспев процитировала Бет шепотом. Она не могла сдержать ухмылку, когда Кара удалилась, ругаясь под нос. Продолжая рисовать, Бет приподнялась с колен, готовая дать деру, Сирены выли уже совсем близко. У-а-а-а-у-у-у-у… Взвизг повторился еще раз, а потом оборвался на середине. Девушка услышала, как отворилась, а потом хлопнула дверца машины. За спиной задребезжали ворота. Школа была заперта, и копам пришлось перелезать, как и им с Карой. Бет прыснула цветом в богатое скопление бородавок под глазом нарисованного Солта.

– Эй!

Крик пустил волну страха по ее позвоночнику. «Какой отстой», – подумала она. Девушка затолкала трафареты и краски обратно в рюкзак, выключила фонарик и побежала. Тяжелые ботинки бухали по асфальту позади нее, но она не оборачивалась – незачем показывать им лицо. Ветер свистел в ушах: Бет мчалась, опустив голову, молясь, чтобы полицейские у нее на хвосте оказались отягчены бронежилетами и дубинками, чтобы она оказалась быстрее…

Бет подняла глаза, и паника тут же скрутила желудок. Копы гнали ее в тупик. Перед нею выросла самая высокая стена школьного забора, примыкающая к плотному клубку кустов и деревьев вокруг железнодорожных путей: десять гладких неперелезаемых футов. Бет изо всех сил напрягла ноги, отчаянно стараясь набрать разгон, и прыгнула.

Ее пальцы царапнули бетонную стену, не достав до верха нескольких дюймов, и она полетела вниз.

Твою мать.

Она снова бросилась на стену, и снова ей не хватило нескольких дюймов. Грудь жгло одышкой и отчаянием.

– Би, – произнес чей-то шепот. Бет повернулась. Кара бежала к ней вдоль стены, ее хиджаб сбился и болтался на уровне рта, как у бандита.

– Я же велела тебе уходить! – яростно, но с облегчением прошептала Бет.

– Ага, щаз. Едва взлетев сюда, я поняла: ты низковата для этого. – Кара упала на одно колено и сцепила руки замком.

Бет сверкнула быстрой улыбкой и приняла помощь; мгновение спустя она втащила подругу за собой.

– Разделимся, – прошептала Бет, приземлившись с другой стороны, и вздрогнула от боли, пронзившей руки; ее угораздило угодить прямо в крапивные заросли. – Я догоню тебя, как обычно.

Девушки слышали, как их преследователи ругались, тяжело дыша, по ту сторону забора.

Один из мужчин пропыхтел:

– Подсади меня.

Кара повернула направо, а Бет бросилась налево, петляя между деревьями.

Дыхание вырывалось со свистом, отдающимся в ушах. Ветки и разбитые бутылки хрустели под ногами. Дорогу преградил забор, но Бет приметила рваную дыру у основания и нырнула в нее, пробиваясь на смутно вырисовывающуюся забетонированную площадку. Девушка пригнулась за старой ржавеющей машиной с выбитыми окнами, судорожно глотая воздух. По ближайшему мосту промчался поезд, угловатые всполохи света прорезали темноту. Она попыталась разобрать хоть что-нибудь за стихающим клацаньем поезда и собственным оглушительным сердцебиением, но не услышала никаких звуков преследования.

Девушка полезла в рюкзак за измятой кожаной курткой, стянула толстовку и запихала ее поверх баллончиков с краской. Ее ноги так дрожали из-за адреналина, что она покачивалась и почти падала. «Мило, Бет, – придирчиво подумала она. – Просто ништяк. Теперь, если сможешь перестать ходить, как испуганная индюшка, тебе даже удастся пройти полпути вниз по улице, прежде чем мусора тебя повяжут».

Застегнув куртку, она пошла вперед – настолько непринужденно, насколько только могла.

Кара ждала на углу Уиттэршем-роуд и Шекспир-роуд, по обеим сторонам которых тянулись краснокирпичные террасы с пестрыми садиками. Как и всегда, нервничая, она проверяла и перепроверяла свое отражение в карманном зеркальце, изыскивая малейшие изъяны.

Бет улыбнулась, несмотря на подавленное настроение: только Кара Хан могла накрасить глаза, собираясь заняться ночным вандализмом.

Почтовый ящик, рядом с которым стояла Кара, был, вероятно, самым разграффиченным местом во всем Лондоне: радужное буйство похабщины, изречений, мультяшных зверей и гротескных монстров.

По традиции местных граффитчиков внести свой вклад в роспись Уиттэршемского ящика, в прошлом гору Кара и Бет изобразили себя на объявлении о розыске преступников с вытянутыми глупыми лицами. Те рисунки были уже давно погребены под работами других художников района.

Подойдя ближе, Бет вяло отсалютовала. Кара просто посмотрела на нее.

– В один из таких дней, Элизабет Брэдли, – медленно проговорила она, – ты добьешься того, что меня выгонят. И родители отрекутся от меня к шайтану.

Бет улыбнулась подруге:

– Что ж, значит, окажу тебе услугу. Сможешь заниматься граффити, когда захочешь, и прятаться не придется.

– Спасибо, когда я стану бездомным голодающим позором моей семьи, эта мысль, уверена, согреет меня.