Сын Гетмана Орлика

Яблоко от яблони далеко не падает - как ведут себя поводыри нации, так им подражают и копируют, иногда даже обезьянничают поводыри рангом поменьше, «господа и полугоспода», та прослойка общества, которую со временем окрестят несколько патетически-велеречиво «элитой нации». Рыба гниет с головы, но рыбой управляет та самая голова. В какой атмосфере живет и дышит элита, какие нравственные основы, какой моральный дух исповедует, в такой атмосфере жить и дышать всему народу. Эту духовную ауру без тени лукавства, независимо от чьей-либо мысли фотографически честно передал русский писатель Дмитрий Мережковский в романе «Христос и Антихрист». Так технологически создавалась атмосфера элиты, таковы истоки разрушения  всего народа...

«Садились, как попало, без соблюдения чинов, простые корабельщики рядом с первыми сановниками. На одном конце стола восседал шутовской князь-папа, окруженный кардиналами. Он возгласил торжественно:

- Мир и благословение всей честной кумпании! Во имя Отца Бахуса, и Сына Ивашки Хмельницкого, и Духа Виновного причащайтесь! Пьянство Бахусово да будет с вами!

- Аминь! - ответил царь, исполнявший при папе должность протодьякона. Все по очереди подходили к его святейшеству, кланялись ему в ноги, целовали руку, принимали и выпивали большую ложку перцовки: это чистый спирт, настоянный на красном индийском перце. Кажется, чтобы вынудить у злодеев признание, достаточно пригрозить им этой ужасной перцовкой. А здесь ее должны пить все, даже дамы.

Пили за здравие всех членов царской семьи, кроме царевича с супругою, хотя они тут же присутствовали. Каждый тост сопровождался пушечным залпом. Палили так, что стекла на одном окне разбились.

Пьянели тем скорее, что в вино тайком подливали водку. В низких каютах, набитых народом, стало душно. Скидывали камзолы, срывали друг с друга парики насильно. Одни обнимались и целовались, другие ссорились, в особенности первые министры и сенаторы, которые уличали друг друга во взятках, плутовствах и мошенничествах.

– Ты имеешь метреску, которая тебя вдвое коштует* против жалованья! – кричал один. Коштует – стоит (от нем. kosten – стоить).

- А рыжечки меленькие в сулеечке забыл? - возражал другой.

Рыжечки были червонцы, преподнесенные ловким просителем в бочонке, под видом соленых грибов.

- А с пенькового постава в Адмиралтейство сколько хапнул?

- Эх, братцы, что друг друга корить? Всякая живая душа калачика хочет. Грешный честен, грешный плут, яко все грехом живут!

- Взятки не что иное, как акциденция (вот лат. accidentia - случай).

- Ничего не брать с просителей есть дело сверхъестественное. Однако по закону...

- Что закон? Дышло. Куда хочешь, туда и воротишь.

Царь слушал внимательно. Таков у него обычай: когда уже все пьяно, ставится двойная стража у двери с приказом не выпускать никого; в то же время царь, который сам, сколько бы ни пил, никогда не пьянел, нарочно ссорит и дразнит своих приближенных; из пьяных перебранок часто узнает то, чего никогда иначе не узнал бы. По пословице: когда воры бранятся, крестьянин получает краденый товар. Пир становится розыском.

Светлейший князь Меншиков поругался с вице-канцлером Шафировым. Князь назвал его жидом.

- Я жид, а ты пирожник - «пироги подовые»! - возразил Шафиров. - Отец твой лаптем щи хлебал. Из-под бочки тебя тащили. Недорогой ты князь - взят из грязи да посажен в князи!..

- Ах ты, жид пархатый! Я тебя на ноготок да щелкну, только мокренько будет...

Долго ругались. Русские вообще большие мастера на ругань. Кажется, такого сквернословия, как здесь, нигде не услышишь. Им заражен воздух. В одном из ругательств, и самом позорном, которое, однако, употребляют все от мала до велика, слово мать соединяется с гнуснейшими словами. Оно так и называется матерным словом. И этот народ считает себя христианнейшим!

Истощив ругательства, вельможи стали плевать друг другу в лицо. Все стояли кругом, смотрели и смеялись. Здесь подобные схватки - обычное дело и кончаются без всяких последствий.

Князь Яков Долгоруков подрался с князем-кесарем Ромодановским. Эти два почтенные, убеленные сединами, старца, ругаясь тоже по-матерному, вцепились друг другу в волосы, начали душить и бить друг друга кулаками. Когда стали разнимать их, они выхватили шпаги.

- Ei, dat ist nitt parmittet! - крикнул по-голландски царь, подходя и становясь между ними. Протодьякон Петр Михайлов имеет от папы указ: «во время шумства унимать словесно и ручно».

- Сатисфакции требую! - вопил князь Яков. - Учинен мне великий афронт...

- Камрат, - возразил царь, - на князя-кесаря где сыскать управы, кроме Бога? Я ведь и сам человек подневольный, у его величества в команде состою. Да и какой афронт? Ныне вся кумпания от Бахуса не оскорблена. Аuffen - rauffen, напьемся - подеремся, проспимся - помиримся.

Врагов заставили выпить штраф перцовкою, и скоро они вместе свалились под стол.