Сын боярский. Победы фельдъегеря

Тот закричал и схватился за лицо, но эта секундная заминка стоила ему жизни – сбоку его ударил в шею алебардой Никита.

Стражник упал, обливаясь кровью, а ворон, хлопая крыльями, взмыл вверх.

В это время к воротам подбежали ушкуйники. Ситуация сразу переменилась, и они толпой помчались по улице.

Горожане, спешившие к воротам, вмиг оказались вырезаны, забиты, затоптаны. А ушкуйники, как ветер, неслись вперёд.

У небольшой городской площади немногочисленная городская стража, выстроившись жиденькой цепочкой, попыталась дать отпор. Город явно экономил на стражниках, полагаясь на прочность городских стен.

Нескольких стражников сразу выбили арбалетами, другие побросали оружие – слишком очевидно было неравенство сил.

Никита и Алексей держались позади атакующих. Главное они сделали: захватив ворота, удержали их до подхода своих. Да, собственно, после того, как сопротивление стражи было сломлено, никто из горожан не пытался стать героем. Они заперлись в своих домах, думая отсидеться.

Мефодий с воинами вытащил из здания городской ратуши бургомистра городка, мужчину преклонных лет.

– Все жители останутся живы, если не попытаются напасть. И, кроме того, горожане должны собрать и принести сюда, на площадь, все деньги и украшения. И не вздумайте нас обмануть!

Для убедительности Мефодий приставил к горлу бургомистра нож. Швед боялся шевельнуться, опасаясь порезаться.

– Пошевеливайся!

Бургомистр, взяв из ратуши помощников, начал обходить улицы. Чтобы жители не сбежали, у обоих городских ворот встали по два ушкуйника.

Только через пару часов на площадь заявились помощники бургомистра. Они несли мешки с деньгами, в основном – серебром. Да и немудрено, в этих местах были серебряные рудники, и серебряные монеты встречались в обращении значительно чаще золотых. Были и украшения вроде височных колец, перстней, цепочек и ожерелий.

У Мефодия, заглянувшего в один из мешков, жадно блеснули глаза.

Видимо, и Мефодий, и Евстафий как руководители набега сочли, что добыча достаточная. По домам ходить они не стали – это заняло бы слишком много времени.

– На причал, парни! Сегодня у нас славная добыча! – Мефодий вскинул над головой один из мешков, зазвеневших драгоценным металлом.

При этих словах новгородцы взревели от восторга.

Испуганные воплем, с крыши взлетели воробьи, и только один ворон сидел, нахохлившись, на высоком заборе и косил глазом.

Ушкуи уже стояли у пристани, и ватажка шустро погрузилась.

– А добыча где? – сразу спросил Корней.

– В мешках, на судне Мефодия, – ответил Тихон.

Корней в сердцах выругался:

– Пустили козу в огород! Он же уполовинит всё!

Однако надо было отплывать, и причём как можно быстрее. Горожане могли послать конного гонца в соседний город или подать сигнал тревоги другим способом. Скажем, разжечь костёр и пускать дым через определённые промежутки, накрывая костёр рогожей, – так делали многие племена: половцы, печенеги, татары, славяне, варяги.

Ушкуи отошли от берега, подняли паруса и направились на юг, через Неву, к Новгороду, домой.

До вечера они шли спокойно, и только когда стало смеркаться, пристали к берегу. Принайтовали ушкуи к близлежащим деревьям прочными пеньковыми канатами.

Кормчие собрались делить добычу, ратники стояли в отдалении. Сейчас бы костёр развести, горяченькой похлёбки поесть, да выдавать себя нельзя, в сумерках и ночи костры хорошо видны. Но и всухомятку питаться, сидеть на сале, сухарях и вяленой рыбе тоже надоело. И они тешили себя скорым возвращением.

Никита толкнул Алексея:

– Ворон-то у тебя, можно сказать, боевой. Видел я, как он тебя выручил, в самую трудную минуту помог. Ты правда его не приручал?

– Правда. Он сам меня нашёл.

– Занятно. Продай его мне.

– Ещё чего! Да после сегодняшнего я его отборным зерном кормить должен!

– Верно. В первый раз такое вижу. Скажи кому – не поверят.

– Вот и не говори.

Кормчие договорились и начали считать и складывать в четыре мешка монеты и украшения. Но пока судили-рядили, наступила темнота, делёж добычи прервали до утра, и разочарованные ушкуйники разбрелись по кораблям. Наскоро поев, они улеглись спать.

Ночью поднялся ветер, переросший к утру в ураганный. На море разыгрался настоящий шторм, волны накатывались метра по четыре, и о выходе в море нечего было и думать.

Во избежание повреждений команды дружными усилиями вытащили ушкуи на берег до половины корпуса, и кормчие принялись довершать делёж. Но если с монетами всё шло гладко, без споров, то с разделом украшений долго рядились. Хорошо было бы их взвешивать, но весов ни у кого не оказалось, поэтому прикидывали ориентировочно, на глаз. И хоть разделили добычу поровну, однако все кормчие остались недовольны, каждый чувствовал себя обделённым.

Так и просидели они весь день у судов, поглядывая на бушующее море.

За ночь ветер стих, волнение почти успокоилось, только бежала крупная рябь.

Кормчие дали команду сталкивать суда на воду.