Сын Америки

Он на цыпочках вышел из комнаты, оглядываясь назад: мать, сестра и брат спокойно спали. Он спустился вниз и вышел на улицу. Утро было белое и холодное. Падал снег, и дул ледяной ветер. Улицы были пусты. Держа сумочку под мышкой, он свернул в переулок и подошел к мусорному ящику, наполовину засыпанному снегом. Не опасно ли бросить сумочку сюда? Грузовик скоро приедет за мусором, и едва ли кто-нибудь станет рыться тут сегодня, в воскресный день, да еще по такой погоде. Он приподнял крышку и засунул сумочку поглубже, в кучу мерзлых апельсиновых корок и заплесневевших огрызков хлеба. Он опустил крышку на место и осмотрелся: никого не было видно.

Он вернулся домой и вытащил из-под кровати свой чемодан. В комнате по-прежнему все спали. Его вещи были в комоде, стоявшем у другой стены. Но как туда добраться, когда кровать, на которой спят его мать и сестра, стоит как раз на дороге? К черту! Ему захотелось протянуть руку и отмахнуться от них. Слишком они всегда близко, так близко, что он ничего не может сделать по-своему. Он подкрался к кровати и перелез через нее. Мать пошевелилась во сне, потом опять затихла. Он выдвинул ящик и принялся доставать свои вещи и укладывать их в чемодан. Все время, пока он занимался укладкой, перед глазами у него была голова Мэри на ворохе промокших газет со слипшимися от крови завитками черных волос.

– Биггер!

Он глотнул воздуху и быстро обернулся. Мать, приподнявшись на локте, смотрела на него. Он сразу понял, что не надо было показывать свой испуг.

– Что с тобой, сынок? – спросила она шепотом.

– Ничего, – тоже шепотом ответил он.

– Ты так подскочил, будто тебя укусило что-то.

– Ах, оставь ты меня в покое. Мне надо укладываться.

Он знал, что мать ждет от него подробного отчета, и ненавидел ее за это. Не может она подождать, пока ему самому захочется рассказать ей? И вместе с тем он знал, что этого она никогда не дождется.

– Ну как, сговорился?

– Да.

– Сколько будут платить?

– Двадцать.

– Ты уже начал работать?

– Да.

– Когда?

– Вчера вечером.

– А я понять не могла, где ты так поздно.

– Занят был, – буркнул он с досадой.

– Ты пришел в пятом часу.

Он повернулся и посмотрел на нее. – Я пришел в два. – Нет, Биггер, в пятом, – сказала она, вытянув шею и прищурив глаза, чтобы разглядеть циферблат будильника над изголовьем кровати. – Я хотела дождаться тебя, но не смогла. Когда я услышала, что ты пришел, я посмотрела на часы, и был уже пятый час.

– Я-то знаю, когда я пришел, мама. – Ну, Биггер, правда же – это было в пятом часу. – Это было в самом начале третьего.

– Ах, господи, ну пусть будет в начале третьего, если тебе так хочется. Можно подумать, что ты боишься чего-то.

– А что ты вообще ко мне пристала? – Пристала. Биггер! – Шпионишь за мной, не успею я глаз раскрыть.

– Биггер, сыночек, где ж я шпионю? Я просто рада, что ты получил работу.

– По тебе не видно.

Он чувствовал, что ведет себя не так, как нужно. Если слишком много спорить по поводу того, в котором часу он вернулся домой, это поневоле останется у нее в памяти, и впоследствии она может сказать что-нибудь ему во вред. Он отвернулся и продолжал укладывать вещи. Нужно быть осторожнее; нужно следить за собой.

– Ты есть хочешь?

– Хочу.

– Сейчас я тебе приготовлю что-нибудь.

– Ладно.

– Ты там и жить будешь?

– Да.

Он услышал, что она встает с постели; теперь уже нельзя было оглядываться. Надо было сидеть отвернувшись, пока она не оденется.

– А люди хорошие, Биггер?

– Ничего.

– Что-то ты как будто и не рад.

– Ох, мама! Ради господа бога! Чего ты от меня хочешь?

– Знаешь, Биггер, смотрю я на тебя часто и не пойму, откуда ты такой?

Опять он сорвался с тона; надо быть внимательнее. Он подавил нараставшее раздражение. И так довольно, не хватает еще ссоры с матерью.

– Ты теперь на хорошем месте, – сказала мать. – Ты должен работать изо всех сил и постараться стать человеком. Придет время, захочешь жениться, зажить своим домом. Вот тебе случай выйти в люди. Ты всегда жаловался, что у тебя случая нет. Смотри не упусти его теперь.

Он по звуку различал ее движения и знал, что теперь она уже настолько одета, что ему можно повернуться. Он перетянул чемодан ремнями и поставил его у двери; потом встал у окна, напряженно вглядываясь в пушистые хлопья снега.

– Биггер, что такое с тобой?

Он быстро повернулся.

– Ничего, – сказал он, стараясь угадать, что она в нем заметила непривычного. – Ничего. Просто мне надоели твои расспросы, – добавил он, чувствуя потребность как-то отбиться от нее, хотя бы даже ценой грубости. Он подумал о том, как должны звучать его слова. Неужели голос у него сегодня не такой, как всегда? Неужели что-то изменилось в его голосе после того, как он убил Мэри? Или по его поведению можно было догадаться, что с ним что-то неладно? Он увидел, как мать, покачав головой, ушла за занавеску готовить завтрак. Он услышал зевок; оглянулся – и увидел Веру, которая улыбалась ему, приподнявшись на локте.

– Ну, сговорился?

– Да.

– Сколько будешь зарабатывать?

– Ох, Вера! Спроси мать. Я ей уже все рассказал.

– Ура-ура-ура! Биггер поступил на работу! – нараспев проговорила Вера.