Свора

Чай был очень вкусным, сопровождался пирожными, крошечными бутербродами с сыром и огурцами, вареньем и шоколадной пастой. Как раз то, что любила Рафаэлла. А потом принесли торт со взбитыми сливками и клубникой. На нем горело семь свечей.

«Мне семь, — удивилась Рафаэлла. — Я уже почти взрослая».

Люсьен взял девочку на руки и поцеловал.

— Я так люблю тебя, моя сладенькая, — произнес он зычным голосом. — Ты украшаешь мою жизнь. Никогда не забывай об этом.

Отец отнес ее в прихожую, где стоял самый лучший, самый блестящий красный велосипед, который она когда-либо видела.

С криком радости Рафаэлла водрузилась на него. Великий день состоялся.

Позднее, когда друзья разошлись, кроме Одиль, оставшейся на ночь, девочки сидели у ног Анны. Они с мужем собирались уходить. Девочки наблюдали, как Анна накладывает косметику, поправляет прическу, надевает сережки с бирюзой и бриллиантами и такое же ожерелье.

Рафаэлла была уверена в красоте матери и гордилась ею.

Вскоре появилась няня Макди с намерением выпроводить девочек.

— Дайте маме побыть одной, ради Бога! — ворчала она.

Они спустились в библиотеку, где Люсьен развлекал отца Одили, Генри, известного французского политика. Мужчины по-соседски дружили и теперь вместе собирались на важный политический прием. Мать Одили, Изабелла, уехала к родственникам.

— Ну, что вы еще натворили? — с улыбкой поинтересовался Люсьен.

Девочки запротестовали, и им обеим дали по бокалу запрещенной кока-колы. Няню бы хватил удар. Никаких газированных напитков, особенно перед сном.

В комнату вошла Анна в бледно-лиловом шифоновом платье.

— Я готова, — извинилась она. — Надеюсь, не задержала вас.

Мужчины не удержались от комплиментов, и она грациозно ответила.

Рафаэлла была счастлива. Такой прекрасный день рождения!

— Нам пора, — заявил Люсьен. — Опаздывать нельзя, — он внимательно посмотрел на дочь. — В тебе что-то изменилось, малышка. Кажется, знаю, — добавил он с усмешкой. — Ты выглядишь на семь лет.

Смеясь, взрослые направились к двери. Люсьен распахнул ее и хотел пропустить жену вперед.

— О Боже! — воскликнула Анна. — Я, кажется, кое-что забыла. Заводи машину, я буду через минуту.

— Мы поедем на машине Генри, — нетерпеливо сказал Люсьен, — поторопись.

Улыбаясь отцу Одили, Анна сказала:

— Ты тоже не выносишь, как Люсьен водит машину, правда, Генри? — и с этими словами она взбежала вверх по лестнице.

Рафаэлла поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать отца, но не достала. Взяв ее на руки, он прошептал:

— Счастливых сновидений, малышка.

— Папа, я уже не малышка, — запротестовала она.

— Ну, хорошо, — он с любовью поцеловал девочку. — В таком случае, счастливых сновидений, моя взрослая дочь.

Они с мистером Роне спустились по ступенькам и сели в серебристый «мерседес».

Девочки стояли у открытой двери и махали, когда появилась няня.

— Вы простудитесь насмерть, — возмутилась она. — А винить будут меня. Пошли наверх. Прямо сейчас.

Рафаэлла подчинилась, за ней последовала Одиль.

— Пора спать, — ворчала няня, хотя на самом деле она совсем не злилась.

Анна уже спускалась по лестнице, ее шифоновое платье развевалось на ходу. Ей не хотелось задерживать Люсьена и Генри.

Как прекрасно она выглядела в тот вечер!

Но внезапно раздался взрыв. Это случилось на улице. Он был настолько сильным, словно бомба разорвалась на крыше дома.

А потом произошло следующее: окна выбило, все упали на пол и осколки стекла накрыли их.

Рафаэлла увидела, как мать падает на лестнице. Девочке показалось, что она смотрит замедленный танец.

Стекло попало Рафаэлле в ногу, стало невыносимо больно, и она начала кричать.

— Папочка! Папа, спаси нас! Пожалуйста, спаси!

Крис Феникс 1968

Несмотря на поздний старт, Крис наконец-то обрел вкус к сексу. Да так, что даже перещеголял старого друга.

— Черт подери! — однажды воскликнул Базз. Они были на Майорке, весьма популярном испанском курорте. — Ты не можешь остановиться! Нужно же давать себе передышку.

Крис засмеялся. Прошло два с половиной года после отъезда из дома. Полтора года они колесили по Европе, и это вселило в Криса уверенность в себе. Теперь он не сомневался в том, что может обойтись без забот матери, и научился кадрить лучших девушек. Пусть он не очень высок и не столь красив, но в двадцать у него появился свой стиль. Он был приятен, носил грязные длинные волосы, тело стало мускулистым и прекрасно загорело.

— Слава Богу, что я увез тебя из Англии, — заметил Базз.

Крис перевернулся на горячем песке. Он не спускал глаз с двух смеющихся девушек в бикини, стоявших у воды.

— Не буду спорить, — он подмигнул девушкам. — Которая твоя?

Базз, естественно, удивился.

— Значит, я могу выбрать?

— А почему бы и нет? — щедро предложил Крис.

— Вон та, с большими сиськами, — решил Базз.

— Пошли. Но только сделай мне одолжение. Ведь я знаю, что ты любишь худых.

— А сегодня мне хочется другую.

— Черт бы тебя побрал!

Друзья рассмеялись, а девушки, отлично понимавшие, что за ними наблюдают, притворялись, будто ничего не замечают.

— Кадри их сам, — сказал Крис.

Базз застонал.

— Я еще не отошел от ночи с сумасшедшей шведкой. Мне даже двигаться трудно.