Своя гавань

В салоне воцарилось такое безмолвие, что жужжание случайной мухи показалось неуместно громким. Все как один, забыв об игре или о болтовне, обернулись к двери… Генерал Сен-Доменга, вопреки ожиданию многих присутствующих, оказалась дамой небольшого роста. Недлинные тёмные волосы, в которых уже проглядывали редкие серебряные нити, свободно падали ей на плечи. Взгляд… Да, эта женщина действительно командует большим флотом, составленным не из военных, а из пиратов. Лидер без всяких скидок. Разбойники вряд ли стали бы подчиняться даме, не будь она столь властной и уверенной в себе. Словом, гостья оказалась из тех, кто оставляет по себе неизгладимое впечатление, даже если нет свиты. А свита-то как раз у заморской дамы была. И какая! Двое — явно дворяне. Один англичанин, если судить по слегка постной физиономии и светлым рыжеватым волосам. Другой, маленький, чернявый — гарантированно француз. Уж очень характерный у него галльский нос. Зато остальные буквально приковали к себе внимание общества. Ещё бы! Никакой камзол не мог бы скрыть богатырское телосложение типа с самой что ни на есть пиратской рожей, а уж шрам через всё лицо явственно говорил любому встречному: кошелёк или жизнь. Двое других тоже потрясли бомонд своей внешностью, несмотря на чёрные испанские камзолы военного покроя. Если верить бывавшим в Вест-Индии, именно так выглядят индейцы. Смуглые, длинноволосые, не впечатлявшие телесными габаритами, но наверняка удивительно сильные и гибкие. Тот, что пониже, у которого кожа была посветлее, а взгляд повеселее, точно имел в своём родословном древе испанцев. Зато второй — такой себе индейский божок, всегда невозмутимый и непредсказуемо опасный. И замыкали процессию два мальчика лет по двенадцать, одетые как маленькие дворяне. Хотя один из них тоже был смуглый полукровка, наверняка сомнительного происхождения. Если взрослые были вооружены либо тяжёлыми абордажными саблями-катласс, либо толедскими шпагами, то мальчишкам подобного оружия пока не полагалось. Зато с поясов у них свисали длинные морские кортики… В общем, мало у кого при виде столь… яркой делегации не отвисли челюсти. И среди этих выдержанных, что вовсе не странно, оказался сам король. Впрочем, у него работа такая: ничему не удивляться.

Дама-генерал остановилась в десяти шагах от короля и сдержанно, с достоинством склонила голову. Совсем немного — как и полагается гордой правительнице независимой республики. И… застыла, не проронив ни слова, пока её свита отвешивала церемонные поклоны. Людовик правильно истолковал выжидающий взгляд её холодных серых глаз.

«Вряд ли мадам генерал знакома с этикетом, — подумал он. — Нужно спасать положение».

Этого никто из них не предвидел. Требовалось очень быстро найти выход из ситуации, грозившей перерасти в международный скандал. И король Франции принял достаточно изящное и в то же время оригинальное по тем временам решение.

— Мадам, — с любезной улыбкой проговорил король, сделав несколько шагов навстречу гостье. — Просвещённая монархия приветствует доблестную республику.

И сделал то, что привело всех в состояние, близкое к шоку: протянул даме руку для простого мужского рукопожатия.

— Полагаю, республика не даст монархии повода усомниться ни в своей доблести, ни в своей искренности, — дама приветливо улыбнулась и, что никого уже вовсе не удивило, приняла рукопожатие короля как должное.

Придворные, не зная, что им делать в подобном случае — неслыханные вещи происходят! — приняли единственное логичное решение. Все как один молча склонились перед своим королём, тем самым одновременно приветствуя и его гостью…

4

— Вот это мы попали! Да тут на одних только бабах побрякушек больше, чем стоит вся Картахена, — процедил Жером, оценивая обстановку профессиональным взглядом джентльмена удачи.

— Говорят, — не без иронии проговорил Джеймс, — будто в одном из соседних салонов вся мебель сделана из серебра.

— Да ну!

— А ты как думал? — подцепил Жерома Хайме. — Это тебе не занюханные испанские колонии.

— Чёрт! Живут же люди… И я б не отказался так пожить, честное слово!

— Вот тебе не всё равно, на какой горшок справлять нужду — на медный или золотой? — продолжал ехидничать метис.

— Ты это к чему, красавец?

— А к тому, что мне больше по душе, как живёт Воробушек. Не обвешиваясь с ног до головы бриллиантами. У неё и охраны-то личной нет, а тут одних только мушкетёров пятьсот человек — оберегают не столько короля, сколько его добро. От таких, как мы с тобой.

Жером, немного подумав, вынужден был согласиться. Хайме мог пасть духом при виде трёх испанских линкоров, окруживших один пиратский корабль. Хайме мог сражаться насмерть, когда твёрдо верил в удачу своего капитана. Хайме частенько ошибался в самом себе. Но он никогда не ошибался в людях.

— Богатство развращает, — неожиданно согласился с ним де Граммон. И добавил с неподражаемым сарказмом: — Может быть, это и есть причина, по которой я никогда не буду богатеем?

— У тебя для этого есть другие причины — девки, карты и вино, — гыгыкнул Жером. — Чего зыркаешь, шевалье? Я сам такой.