Свои

Мне надо было подготовить свое выступление. Я вспомнил несколько смешных случаев из съемок в Ташкенте, как я повышал свою актерскую ставку, отказываясь выходить на съемки, — я рассказал, будто этот случай произошел не с актером, а с актрисой, женщина всегда вызывает жалость, в моем рассказе актриса была очень бедная. Начинал рассказ, что я местный, псковский, вспомнил, как первый раз поступал в Институт кинематографии и завалился, — люди любят, что не только они, но и те, кому повезло, тоже терпели неудачи.

Как ни странно, на моих выступлениях смеялись, аплодировали, я тогда понял, что если у меня будет свой ролик из нескольких фильмов минут на тридцать, то я вполне могу удерживать внимание зрителей не меньше двух часов. Но для этого мне нужна была если не популярность, то хотя бы известность. Афанасий говорил, что в кино ты первую половину жизни работаешь на имя, зато вторую половину жизни имя работает на тебя. У меня начиналась только первая половина жизни в кино.

Мы объехали несколько районов. Каждый день мой заработок превышал мою месячную аспирантскую стипендию.

В Красногородске я выступил на пяти сеансах, меня помнили, и все хотели посмотреть. У себя на родине я выступал бесплатно. Мать была на всех пяти сеансах. Заведующая почтой после увиденного фильма сказала матери, что переведет ее из отдела посылок на выдачу денежных переводов, работу более легкую. Это был мой первый успех, но не последний.

На банкетах после фильма я поднимал тосты за местных руководителей. Здесь, в Красногородске, меня выдвинут кандидатом в депутаты в Верховный Совет страны, согласовав, естественно, с областным руководством.

Премьеру в центральном кинотеатре Пскова прокатчики назначили на вечер в воскресенье. Как только я вошел в кинотеатр, то сразу почувствовал нервозность директора, старой тетки в платье из панбархата, с только что уложенной и залитой лаком прической.

— Есть какие-нибудь проблемы? — спросил я напрямик.

— На премьере будет Воротников, бывший секретарь обкома. Теперь он в ЦК партии. И все руководство области. Вы уж постарайтесь.

Воротников еще в школе мне сказал: «Я тебе, скотина, этого никогда не забуду».

И я это помнил, и он наверняка ничего не забыл. Он вряд ли был теперь против фильма, зная мнение первого человека в стране и прочитав хвалебную рецензию в «Правде». Но я занимался незаконным заработком, используя копию фильма. Фельетон на эту тему мог появиться в любой московской газете.

Зрительный зал уже заполнялся, но два ряда, оставленные для областного руководства, оставались свободными.

Наконец они появились в зале. Первым шел Воротников, за ним, по-видимому, нынешний секретарь обкома. Среди темно-синих костюмов выделялась зеленая форма с голубыми кантами — явно председатель областного управления КГБ, полковника в серой милицейской форме Бурцева я узнал сразу. Он не изменился, не пополнел. Тогда в Красногородске он был майором.

Я вышел на сцену, сказал, что рад встрече с земляками. Воротников рассматривал меня из зала, сложив руки на животе. Решение я принял мгновенно. Если не отступлю, то проиграю. Но отступать надо не покорно, а показывая силу или блефуя, когда этой силы нет.

— Я рад видеть знакомые и родные лица в зале. Я рад видеть Петра Анисимовича Воротникова, бывшего секретаря обкома, а теперь работника Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза.

Я сделал паузу. Первыми зааплодировали два ряда руководящих кресел, аплодисменты подхватил весь зал.

Я внес изменения в свое уже обкатанное в других кинотеатрах выступление и рассказал, как соперничал с сыном Воротникова в школе. Как мы оба были влюблены в одну девушку и даже дрались из-за нее, и как Воротников ликвидировал конфликт, наподдав своему сыну и мне. А девушка, которая так и не могла определиться, по сей день не вышла замуж. Зал хохотал. Я закончил рассказ и сделал приглашающий жест, прося выйти Воротникова на сцену. Он встал, раскланялся, но на сцену не шел. Зал продолжал аплодировать.

Воротников поднялся на сцену, наклонился ко мне и шепотом сказал:

— Ты в Москве кое-чему научился, но перебираешь.

— И еще я хочу поблагодарить полковника Бурцева. Он в зале, — продолжил я.

Бурцев встал.

— Он мог завести на меня уголовное дело, и я никогда не стал бы артистом.

Бурцеву аплодировали не менее бурно.