Свой в своей стране (СИ)

Саш, привет. Знаю, ты говорил, что пользоваться ящиком для переписки — очень старомодно. Что сейчас есть мессенджеры. Но понимаешь, какое дело… я не могу заставить себя писать в мессенджер о том, что мне пришлось пережить недавно. Будто бы сразу значение этих событий резко снижается. Говоря по правде, я даже думал написать настоящее, бумажное письмо. Но это привлекло бы совершенно излишнее внимание. Чувствую, мне предстоят многие часы общения с не самыми приятными организациями, но Даниил сказал, что всё будет хорошо. И я ему верю.

Прежде, чем мы перейдём к Даниилу, я хочу признаться в том, что сделал нехорошую вещь. Тут мне хочется вставить кучу оправданий про обстоятельства, про мир, про незнание и прочее в таком же духе. Но правда заключается в том, что я был слаб. И очень трусил. И вот, от чего бы я хотел тебя предостеречь: трусость — это такая мерзка зараза, которая тебя медленно и незаметно затягивает в болото чёрного отчаяния. Начинается всё с малого, совсем как в той пословице про коготок и птичку. А потом… потом ты сам себя не узнаешь.

Если коротко — я помог одной очень нехорошей силе, которая пришла в наш мир, проторить дорогу для своих последователей.

К счастью, в последний момент меня остановили. Люди, которые пришли с Даниилом. Не сейчас, но гораздо позже, ты ещё услышишь о нём. Когда наш мир опять будет стоять на распутье в ожидании людского выбора. Тогда его история проявится и даст новую надежду людям. Как моё искупление дало надежду мне.

Когда мы приехали в Новосибирск, я ещё не знал, что мне предстоит сделать. Мы поселились в гостинице, а потом Даниил привёл нас на центральный пляж. Был солнечный день, и народ купался, несмотря на будний день.

Мы устроили что-то вроде пикника: притащили полотенца, немного еды, выпить, и сели на песке, на берегу. Признаться, я ожидал чего угодно, но не такого вот расслабленного отдыха среди своих. Мне даже, впервые с момента отъезда из нашего родного Екатеринбурга, стало почти хорошо. Страхи и сожаление уходили, будто растворяясь в пресных водах Обского моря…

Миновал полдень. Мы разговаривали обо всякой мелочи. И тут Игорёк, самый молодой из нас, спросил:

— Нас уже семеро. Скажи, мы в Новосибе кого-нибудь подберём? А то в машине место не останется!

Даниил посмотрел на него, чуть нахмурившись. Но потом улыбнулся и ответил:

— Нет. Точнее, не совсем. Мы здесь кое-кого потеряем. Но потом кое-кого обретём. И этот кто-то будет лучше прежнего.

— Я думал, что мы тут все до конца будем… в смысле, до Владивостока… — стушевался Игорёк.

— Андрей был одним из нас, — ответил Даниил, — но он остался с родными. Потому что сейчас так правильно. И он уже сделал всё и даже больше.

— Ясно…

— Не расстраивайся. У нас будет ещё одна машина после Красноярска. И новые люди.

— Это хорошо! Но я уже как-то привык к нашей компании…

— Игорь. Мы уже навсегда вместе. Что бы с нами ни происходило в дальнейшем. Думал, ты понимаешь. Мне кажется, ты это понял уже там, в Питере, когда угощал меня шавермой.

— Наверно, ты прав!

— Двое из вас откажутся от меня ещё до того, как мы попадём во Владивосток, — продолжал Даниил.

— Только не я! — Воскликнул Игорёк возмущённо.

— Не думаю, что среди нас есть предатели, — вмешался Иван, самый старший из нас.

— Ничего. Так будет надо, — ответил Даниил.

После этого разговор не клеился. Мы окунулись ещё по разу, после чего начали собираться.

Когда все оделись, Даниил посмотрел на меня и сказал, обращаясь к остальным:

— Ребят, вы идите. Мы с Андреем будем позже, хорошо? Нам кое-что обсудить надо.

Иван посмотрел на него, насупив брови. Потом произнёс:

— Может, помощь нужна?

— Нет. В этот раз мы должны справиться вдвоём. Считайте это небольшим отпуском для остальных. Набирайтесь сил. В Красноярске будет жестковато… да, и на новости внимания не обращайте: что бы ни происходило, оставайтесь в гостинце. Мы знаем, что делаем. Договорились?

Иван со Светланой переглянулись и пожали плечами. Остальные просто кивнули и пошли дальше.

Мы шли по пыльной дорожке вдоль пляжа. Приятно пахло облепихой: тут было множество кустов с ягодами. Даниил долго молчал. Потом, убедившись, что мы наедине, начал говорить: