Свой среди чужих

– Родилась здесь?

– Недалеко отсюда.

– В этом городе?

– Да! – судя по тону, она разозлилась…

– Так вот, Люнетта. Дело в том, что этот дом сейчас принадлежит мне. Нет, не потому, что я ехал по улице и мне он приглянулся. Потому что я жил здесь до этого. Так что ты должна понимать – вопросы задаются тебе не просто так.

Она вскочила и направилась к лестнице, я едва успел ее перехватить.

– Lasciatemi andare![40] – попыталась вырваться она.

Драться с ней подобно тому саперу я не собирался, а поступил примерно так, как поступил Геракл с Антеем. Перехватив ее за талию, я оторвал ее от пола, переместил туда, куда мне было нужно, и поставил. Мимоходом успел ощутить весьма выразительные формы.

В астрокуполе были выбиты стекла – и были хорошо видны трассеры, взлетающие над Тегераном.

– Ты куда собралась, Люнетта? Хочешь уйти туда?

– Я здесь… жила… все время… пусти!

Я отпустил ее.

– Я не желаю тебе зла.

– Тогда зачем задаешь столько вопросов?

– Не буду, если ты расскажешь о себе сама.

Она прошла назад, но не к лестнице. Я заметил, как она идет – хм…

– Зачем тебе это?

– Я хочу знать, насколько я могу тебе доверять. И насколько я могу тебе помочь. Жизнь здесь очень опасна…

– Ты и в самом деле хочешь мне помочь?

– Возможно.

– Но…

Все, что она думала, было написано у нее на лице.

– Успокойся, я не попрошу от тебя ничего такого взамен. Я русский дворянин.

– Русский дворянин? Граф?

– Князь. Князь Александр Воронцов к вашим услугам, синьорита.

Она оценивающе посмотрела на меня.

– Князь… для князя вы ведете себя… странно.

– Как есть. Я флотский офицер и служу своей стране и своему Государю. Итак?

Она какое-то время смотрела на меня, потом сказала:

– Меня зовут не Луна. Люнетта – это мое прозвище, почти что имя.

Почему-то я не удивился.

– А как твое настоящее имя?

– Меня зовут Анахита. Это мое настоящее имя. У меня нет документов, но это настоящее имя…

– Пусть будет Анахита. А почему Люнетта?

– От мамы… – Люнетта – Анахита скривилась от боли, которую причиняли ей эти воспоминания, – ее имя было Луна, это было ее настоящее имя. Я – Люнетта, маленькая Луна. Мы с мамой… были очень похожи.

– Если не хочешь, можешь не рассказывать про маму.

– Нет… все нормально. Я расскажу.

История Люнетты была необычной – и в то же время обыденной и страшной для этого времени и этого места. Мать Люнетты была из рода обедневших итальянских дворян. В долгах как в шелках, отец объявил себя банкротом, и у красавицы Луны не оставалось никакого другого пути, как искать подходящую партию себе. В Италии такую найти сложно – итальянцы разложились, превратились в нацию сибаритов, извращенцев всех мастей, лодырей и пустозвонов. После нескольких неудачных попыток и одного аборта Луна поехала зарабатывать на Восток – если говорить жестко, можно сказать, что она пошла по рукам.

На Востоке, с его нефтяными доходами, итальянская графиня была высшим классом, ее благосклонности искали очень многие. Луна предусмотрительно выбрала Персию – нефтяные доходы и молодые офицеры, пришедшие к власти, во главе с только что провозглашенным Шахиншахом – Мохаммедом Хосейни, первым Шахиншахом династии Хосейни. От одной из связей родилась Анахита. Люнетта.

– Послушай… – перебил ее я, – так ты не знаешь, кто был твой настоящий отец?

– Не знаю. Я несколько раз спрашивала у мамы, но она меня постоянно обрывала и гнала прочь.

Тогда мне надо было насторожиться. Не насторожился.

– Хорошо. Что было потом?

– Потом… Потом у мамы появились деньги… много денег, мы никогда не бедствовали. Она открыла что-то типа дома свиданий… для старших офицеров. Связалась со своими друзьями в Италии, начала поставлять кое-что…

– Кое-что – это кокаин? – уточнил я.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь?

– Просто интересно. Продолжай.

– Она купила особняк, потом еще что-то из недвижимости… Из Италии приезжали женщины, которые… но ты не думай, я не…

– Я верю, – успокоил я ее, – продолжай.

Конечно же, она в борделе не работала – мать никогда не позволит дочери работать в борделе, который она содержит. Если она, конечно, мать.

– Потом… потом все началось. Мама думала, что после парада…

А после парада в день Белой Революции начался кошмар. Самый страшный, какой только можно было представить. Шахиншах был мертв, разорван осколочно-фугасным снарядом на трибуне, и шахиншах Хусейн был мертв, застреленный в спину предателем, и я был почти что мертв, валяясь в своем кабинете с пулей в спине, и почти все из тех, кто должен был прийти вечером в дом удовольствий, тоже были мертвы. Но это было ничто по сравнению с тем, скольким людям еще предстояло умереть – и смерть их была нелегкой…

– Они… мама сказала мне бежать, но я не послушалась. Они… ворвались с оружием и стали стрелять. Я знаю, кто там был…

– Мулла?

– Нет… Там был белый человек… он говорил по-английски. Он бывал у нас в доме…

– Что он там у вас делал?

– Мама договаривалась с ним… о том самом, ну, ты понимаешь о чем.