Свой путь

— Ты куда пропал? Ты же обещал прилететь через месяц. А ты больше не улетишь? А где ты был?

И всё в том же духе. Наконец мне надоела её трескотня, и, притянув её к себе, я с удовольствием впился в её губы. Она сначала замерла, а потом уперлась кулаками мне в грудь.

— Ник, ты что делаешь, мы же не одни, — приподнявшись, прошептала она.

— Это не я, а ты делаешь. Это ведь ты на мне лежишь голая, а не я на тебе. Хоть бы подождала, пока я разденусь.

Взвизгнув, она соскочила с меня и помчалась одеваться. Аграфка уже успела накинуть на себя то ли сарафан, то ли рубашку без пуговиц, но настолько короткую, что лучше бы ей не наклоняться. И в самом деле — кого им тут стесняться, одним. Хорошо голышом по базе не разгуливают.

— С возвращением, ваше величество, — чинно поклонившись, произнесла она. При этом её грудь чуть не выскочила через глубокий вырез рубашки. А представив, какой вид открывается сзади, я весело рассмеялся. Она тут же одной рукой прикрыла грудь, а другой стала одергивать сзади край рубашки. Выглядело это и смешно, и очень эротично. Поняв это, она густо покраснела и присела на траву, поджав под себя ноги. Кини уже накинула на себя такую же рубашку, только другого цвета. Я сидел и, улыбаясь, с удовольствием смотрел на них.

— Что ты улыбаешься, Ник?

— Просто я очень рад вас видеть, девочки. А сейчас я, пожалуй, тоже искупаюсь. Время до обеда ещё есть.

Я разделся и бросился в воду. Только, в отличие от них, всё-таки в плавках. Речка была шириной всего метров пятнадцать, да и то только здесь, у пляжа. В других местах ещё уже. И глубина была не очень — в самом глубоком месте метра полтора. Но можно было и поплавать, и просто полежать на воде. И вода была просто замечательной, и не холодной, и не теплой, а, можно сказать, бодрящей. Наплескавшись, я вылез из воды и лёг на траву рядом с девушками. Кини тут же подсела ко мне.

— Ник, а ведь ты меня обманул.

— Когда это?

— А помнишь, Жук тебя как-то назвал императором? Ты сказал, что он так шутит. Так вот — это была не шутка, — прокурорским тоном сказала она, — нам Десс всё рассказала.

— Так вот взяла и рассказала?

— Ну не то чтобы рассказала. Но она совсем не может врать и всегда правдиво отвечает на вопросы, а вопросы задавать я умею.

— Это да. А главное, любишь.

Я лежал на спине, закрыв глаза, и мне было спокойно и хорошо. Ничего не хотелось делать, никуда не хотелось идти. Даже шевелиться не хотелось. И говорить ничего не хотелось. Я лежал и молчал. Девчонки тоже молчали.

— Ты ещё не уснул?

Ну надо же. Так было хорошо. Лежал бы и лежал. Что за несносная девчонка. Пять минут помолчать не может.

— Ладно, поехали обедать, — вставая, сказал.

Я оделся и сел на платформу. Девушки уселись за мной. Через несколько минут мы были уже у кают-компании. Девчонки соскочили с платформы и побежали переодеваться, а я сел в кресло и стал их ждать. Минут через десять они вернулись.

— Что-то вы быстро. На тебя, Кини, это совсем не похоже.

— Это всё она, — Кини указала пальцем на аграфку, — нельзя заставлять императора ждать, нельзя заставлять императора ждать.

— Вот видишь, какая она у нас воспитанная девушка. Бери с неё пример.

— А я что, невоспитанная? Да меня с детства воспитатели чему только не учили. И кланяться, и вести беседу, и улыбаться. Всему учили. Даже как глазки закатывать и в обморок падать.

— Нет, Кини, глазки закатывать не надо. А тем более в обморок падать. Давайте лучше обедать. Десс, обслужи девушек. А потом и я сделаю заказ.

После обеда я с чашкой чаю пересел в кресло, а девушки, как всегда, сели рядышком на диван.

— Ник, а зачем ты служил наёмником, а потом медиком? Ведь ты же император.

— Я так захотел. И хватит вопросов, Кини. Помнишь нашу старую договорённость?

— Всё, всё, Ник, больше не буду. А какие у тебя планы? Что ты дальше собираешься делать?

— Кини, ты неисправима, — улыбнулся я, — а планы? Завтра мы отсюда улетаем.

— А на чем мы полетим?

— Я на буксире, а вы на станции. Буду перемещать станцию на другое место.

— А долго нам лететь?

— Чуть больше трёх месяцев.

— Ник, возьми нас с собой на буксир. Находиться рядом с тобой и не иметь возможности увидеть тебя, дотронуться до тебя… Да я с ума сойду. Возьми, а? И Берту тут одну оставлять нельзя. Как она тут одна будет?

— Кини, это плохая идея. На буксире нет таких условий проживания, как здесь. Там нет парка, нет речки. Там вообще ничего нет. Только каюта и кают-компания.

— Ну и что. Зато ты будешь рядом. Помнишь, как тогда на нашем корабле? И тебе ведь будет тоскливо одному.

— А я буду вести корабль, работать и учиться. И у меня будет очень мало времени.

— И мы тоже будем учиться, правда, Берта? И надоедать мы тебе не будем. Честно-честно. Ну, пожалуйста, Ник.

— И с вопросами приставать не будешь?

— Не буду.

— Ну, хорошо.