Свои по сердцу

На этот раз вспылил префект. Он встал, зло поглядел на Барнаво:

— Еще одна такая фраза, и вы останетесь здесь надолго! Предупреждаю!

— У меня наготове несколько таких фраз, они ждут своей очереди, они так и просятся на язык, — спокойно сказал Барнаво.

— Вы кто такой? — спросил префект, берясь за перо. — Ваш адрес, должность?

— Маленький человек, Париж, Сорбонна, швейцар, — ответил Барнаво. Подумал и добавил: — Курьер для особо важных поручений у Александра Дюма-отца.

— Вы знаете Александра Дюма, писателя? — удивленно спросил штатский.

— Александр Дюма имеет честь знать меня, — ответил Барнаво.

Префект сжал кулаки, хотел что-то сказать, но сдержался. Пошептавшись со штатским, он обратился к Жюлю:

— Вы свободны. Помните, что я сказал вам, студент! А вы, — он поднял голову и посмотрел на Барнаво, — а вы поостерегитесь! Я все запомнил!

— Это вам может пригодиться, — усмехнулся Барнаво. — Разрешите идти? Благодарю вас. Мне здесь очень не понравилось. Идем, Жюль.

На улице Барнаво взял притихшего Жюля под руку, заглянул в глаза, улыбнулся.

— Тот, который в котелке, несомненно, уже погубил себя и, думается мне, давно, — раздумчиво проговорил Барнаво. — Как тебе нравится наше приключение?

— Приключение?.. — повторил Жюль. — Оно, по-моему, во вкусе плохого бульварного романа. Ты держал себя глупо, мой дорогой Барнаво! Ты, что называется, лез на рожон! К чему?

— К тому, чтобы рожон не лез на меня, — ответил Барнаво. — Ты теперь понимаешь, что такое наука и что такое техника? Или забыл? Ты очень испугался, бедный мой мальчик? Ничего, не стыдись, — лучше испугаться и тем, быть может, повредить себе, чем сделать подлость. А я… что ж, такой у меня характер. Недавно я прочел в газете статью Виктора Гюго; в ней есть такие слова: «Ничего не бояться и давать отчет только своей совести, — вот наш девиз!» Золотые слова! Счастливец, — ты видел, разговаривал с Гюго!.. Ах, как я стар! — вдруг прошептал Барнаво и коротко, тяжело вздохнул. — Ах, какая это беда — старость не вовремя, когда так нужны силы!.. Впрочем, все хорошо — мы на свободе. Дыши, мой мальчик, дыши и не забывай тех, кому сдавили горло!..

Глава восьмая В МИНИСТЕРСТВЕ НАДЕЖД И САМООБОЛЬЩЕНИЙ

В марте 1849 года Проспер Мериме закончил перевод «Пиковой дамы» Пушкина. Французский писатель изучил русский язык специально для того, чтобы читать произведения русских писателей. В великосветских салонах Парижа Мериме, в ответ на просьбу прочесть что-нибудь новое, с увлечением декламировал стихи Пушкина.

Жюль не был знаком с Мериме, не знал ни стихов, ни прозы величайшего из поэтов России. Много лет спустя он хорошо познакомился с Россией и многое узнал о русских, читая об этой стране и ее народе, беседуя с русскими о их науке и технике, кое-что узнал от Дюма, побывавшего в гостях у Некрасова. Бегло ознакомившийся с Россией, Дюма несколько лет спустя рассказывал Жюлю невероятные вещи. Он уверял, например, что в столице России, в Петербурге, холода достигают такой силы, что жители принуждены отапливать улицы, для чего на всех углах и перекрестках сваливают в кучу дрова и, зажигая их, греются сами и обогревают проспекты и переулки. В гости русские ходят, неся под мышкой огромный самовар, из которого они пьют по тридцати и сорока стаканов чаю.

Дюма врал и путал. Он сказал, что после смерти Пушкина и его двоюродного брата Лермонтова наибольшей славой и любовью народа пользуется поэт Бенедиктов. Все простые люди поют его песню «Ревела буря, дождь шумел, во мраке бабочки летали…»

Жюль спросил, какова в России наука, попросил назвать имена современных деятелей ее.

— Этого не знаю, — ответил Дюма. — Чего не знаю, о том и врать не буду. Видел докторов; они всегда в белых халатах и в очках; как кто заболеет, они сейчас же прописывают баню: это такая больница, в которой люди лежат голыми, а служители бьют их прутьями, связанными в пучок.

— Странно, — заметил Жюль.

— Еще бы не странно, — согласился Дюма. — Иногда заболевают целыми семьями, и тогда все они пешком идут в эти больницы, даже грудных младенцев берут с собою! Странный народ эти русские! И почему-то в таких случаях они друг друга поздравляют с каким-то легким паром! Своими ушами слыхал!

Жюль часами просиживал в Национальной библиотеке за учебниками и книгами по физике и астрономии, химии и геологии. Для сдачи экзаменов требовалось десять — двенадцать книг. Для того чтобы знать по одной только физике столько же, сколько знает ученый, нужно было прочесть сотни различных трудов… «На всю науку жизни не хватит», — сказал как-то Жюлю служитель читального зала, не подозревая, что он говорит это человеку, который наиблестящим образом опровергнет его слова.