Свои чужие

— Я тебе щас дам девочек! — возмущается Жанна Леонидовна и бросает в мужа полотенце.

Присутствующие смеются, я тоже стараюсь, но изо рта вырывается лишь хриплый звук.

— Да шучу я, Жаннуль, шучу! Ну что ты в самом деле. Поговорить мне нужно с Артуром Сергеевичем.

Дальше происходит короткий обмен репликами о незнакомых мне людях. Одно понимаю чётко: родители Ани и Тимура почти поженили их. Они общаются семьями, дружат и часто созваниваются. Думаю, свадьба не за горами.

Наколов вилкой кусочек торта, отправляю его в рот. Продавщица не обманула: торт и правда свежий, тает во рту, но вкусовые рецепторы будто напрочь отключились. Никакого удовольствия я не испытываю. Вообще.

Отдельные фразы и слова складываются в цепочку событий давно минувших дней. Казалось, что Кирилл поступил со мной слишком жестоко. Но теперь начинаю лучше понимать, почему он нас не вывез. Меня не вывез. Я не тянула наши отношения с ним в одной упряжке. Была грузом. Тяжелым, порой неподъемным. Наркотики, пляски в клубе, арест… Как вишенка на торте — рассказ Ани о том, что я спала с Кириллом за деньги. В этот момент он притормозил и не смог идти дальше. Со мной не смог. И осуждать его за это получается с каждой секундой всё меньше и меньше.

— …а может, на ночь останетесь, Анют? — доносится сквозь вакуум голос Жанны Леонидовны.

Я будто выныриваю из прошлого в настоящее, не сразу понимая, где нахожусь и что вообще здесь делаю.

— Извини, мамуль. В другой раз. Нам нужно в автосервис заехать и успеть на день рождения к Брылёву.

— Ну хорошо. Ты звони. И приезжай почаще.

— Договорились!

Аня встаёт со стула, смотрит на меня и осторожно касается плеча. Наклонившись, шепчет:

— Позвони, пожалуйста, Вит. Я буду очень ждать.

Машинально киваю в ответ и выдавливаю подобие улыбки. Выходит фальшиво, но в данный момент это всё, что я могу.

Аня и Тимур уходят, мы остаёмся за столом втроём. Но спустя несколько минут, доев свой кусок торта, из-за стола встаёт и глава семейства.

— Я поработаю немного, — произносит Игорь Александрович. — Рад был встрече, Вита.

— Я тоже. Спасибо вам.

Он скрывается на втором этаже, Жанна Леонидовна начинает убирать грязную посуду. Я тут же помогаю ей, несмотря на протесты. Когда все тарелки загружены в посудомоечную машину, мать Ани просит присесть за барной стойкой и подождать её несколько минут. Она уходит, оставляя меня одну. Ненадолго. И возвращается с какими-то бумагами.

— В общем, у меня кое-что для тебя есть, — заговорщическим голосом произносит Жанна Леонидовна. — Только помнишь, что я тебе говорила? Никому и никуда! Тем более Самсонову. После того как я покажу тебе эти бумажки, их нужно будет сжечь, иначе Игорю не поздоровится.

— Никому и никуда, — автоматически повторяю за ней.

— У Игоря полно связей, — хвалится Жанна Леонидовна. — Стоило сделать только один звонок. Но поверь, я долго его перед этим уговаривала. Пришлось отпустить на рыбалку на три дня!

Она смеется и открывает папку, а я нервно сглатываю и ощущаю, как футболка начинает липнуть к телу, потому что передо мной чёрно-белое фото Кирилла. На нём он моложе, чем сейчас, лет на пять. Невероятно красивый и мужественный. И взгляд боевой. В форме, с гладковыбритым лицом. Самсонов безумно любил свою работу, а я всегда считала её опасной. Не зря. Жуткие шрамы, оставленные после пыток, только подтвердили опасения.

— Предупреждаю: я была шокирована, когда это прочитала, — вздыхает Жанна Леонидовна. — Честно, информация не для слабонервных.

— Я готова, — тороплю её.

— Ладно. В общем, как оказалось, Кирилла действительно не было в Москве целых полтора года. Всё это время он служил в горячих точках. Руководил сводным подразделением, решавшим задачи по борьбе с террористами. Ничего не предвещало такого поворота! Игорь узнал, что Самсонов числился первым на должность начальника управления. Шептались, что почти подготовлен приказ.

— Он говорил, да. Что стремился к получению этой должности все пятнадцать лет службы.

— А потом… хоп! И вместо повышения его кинули в самое пекло!

Я почти не обращаю внимание на своё состояние. То в жар бросает, то в холод. В нетерпении смотрю на бумаги, которые сжимает длинными пальцами мать Ани, и мысленно её поторапливаю.

— Когда? — спрашиваю сипло. — Когда это случилось?

— Десятого ноября. Десятого ноября две тысячи девятнадцатого года.

Прикрыв глаза, стараюсьдышать ровно, но сердце скачет галопом, а в лёгкие вонзается сотня колючих игл. Каждый вдох отдаётся острой режущей болью по всему телу.

Эти даты навечновысечены в моей памяти. Десятого ноября я узнала о том, что беременна. В ночь с одиннадцатого на двенадцатое открылось кровотечение. И новая жизнь во мне оборвалась так же резко и неожиданно, как и зародилась. Даже если бы я позвонила тогда Кириллу, он ничем бы не помог. Потому что сам нуждался в помощи.

— За полтора года Кирилл успел побывать в плену. Вернулся на родину в ужасном состоянии. Закрытая черепно-мозговая травма, повреждение внутренних органов, множественные переломы рёбер, носа, челюсти, ожоги 2–4 степени и глубокие колото-резаные раны.