Свободный полет. Беседы и эссе

— Я, честно говоря, не видел этот фильм, у тебя там большая роль?

— Нет, небольшая. Хотя благодаря этому маленькому появлению в картине мне удалось попасть в «Росомаху».

— Ты хорошо владеешь английским?

— Да, я говорю по-английски. Но всё равно это большая проблема, потому что одно дело, когда ты с режиссером говоришь на одном языке, и можешь всё объяснить, и всё понимаешь, а другое дело, когда режиссер вдруг откуда-то из угла тебе что-то кричит, а ты слышишь только эхо.

— Но это мобилизует.

— Это очень мобилизует. Правда.

— Света, говорят, если малоизвестная актриса снимается с Брюсом Уиллисом или Брэдом Питтом, то звезда в кадре с такой актрисой не встречается. Это правда?

— У меня такого не было. Более того, Хью Джекман, с которым я снималась, выходил на площадку, просто чтобы мне помочь. Он меня очень поддерживал. Он потрясающий человек. Как он поет, боже мой! У нас была вечеринка, как раз он и устраивал — просто собрал всех актеров, продюсеров, режиссеров. Такая прощальная вечеринка. Хью говорил всем спасибо и в конце предложил устроить караоке. Когда он начал петь, я была поражена, насколько он одаренный человек.

— Как долго ты снималась в «Росомахе»?

— Два с половиной месяца. Мы снимались в Японии и в Австралии, в Сиднее.

— Наверное, после таких съемок ты вернулась домой как с другой планеты.

— Нет, мне кажется, ничего не изменилось. Единственное, сейчас я, наверное, лучше понимаю, что правильно, что неправильно на съемочной площадке. При этом я не могу сказать, что приехала испорченная той хорошей жизнью, — просто мне кажется, что теперь я знаю, что такое норма, знаю, как должно быть.

— И как должно быть?

— Должно быть уважение к актеру: он приходит на площадку — и всё готово для его работы: художники по гриму и костюмеры уже на старте, чтобы актер сразу начал готовиться к выходу, а не думал, что вот платье мне велико, потому что не подшили, или по гриму что-то не купили, и теперь мне тон не подходит.

— Света, ведь практически никто из наших актеров карьеру в Голливуде не сделал, как ни пытался. У тебя, похоже, есть иллюзии на этот счет.

— Есть иллюзии, да, я в этом смысле тщеславна немножко. Я хочу там поработать. Я с тобой не совсем согласна: многие наши актрисы там снимаются, вот Юля Снигирь в «Крепком орешке» снялась. Я очень рада за нее. Опять же Оля Куриленко. Не знаю, можно ее считать нашей? Впрочем, она же говорит по-русски.

— А были психологические сложности? Все-таки менталитет другой.

— Конечно, были. Далеко от родины, всё время на чужом языке. Мне хотелось скорее вернуться в наши пробки, в родной заснеженный город. Когда я делилась этими мыслями, мне говорили, что я сошла с ума. Никогда бы не подумала, что буду так скучать по родным местам. Сейчас такой кайф получаю от того, что четыре часа простояла в пробке где-нибудь на МКАДе. (Смеется.)

— Вот это признание!

— Ну, я знаю, что через четыре часа я все-таки доеду и смогу пообщаться со своими друзьями, смогу с мамой нормально пообщаться. И сделать все дела, и пойти в любое заведение, в какое хочу и во сколько хочу, а не как на Западе — в девять всё закрыто, и ты никуда не попадешь. В этом смысле там тяжеловато.

— А ты любишь спонтанность, да?

— У меня только так и происходит. Всё, что планировалось, — не сбылось, а всё, что не планировалось, о чем даже не грезилось, не мечталось, — всё получается.

— Интересно, что планировалось и не сбылось?

— Доктором я хотела стать, но с химией не дружила — не получилось. В театре я хотела работать — не пошло, потому что кто меня с таким графиком возьмет.

— Понятно. Ты снималась в Японии. Но это не первая твоя японская эпопея. Еще в школьном возрасте ты работала там по контракту — как модель. Удивительно, что мама отпустила тебя одну в Японию.

— Да, удивительно. Я ведь тогда еще спрашивала у мамы разрешение, чтобы с подружками погулять рядом с домом, а вот в Японию она меня отпустила легко. Сказала, что там другая ситуация — там никто на улицах не обидит.

— А самой было страшно — впервые уехать из родного дома так далеко?