Свобода выбора фатальна

В очках Брагин разглядел бы детально этого молодого мужчину. «Может, это тот хмырь, что бежал по перрону и стучал кулаками в окно, – резанула первая тревожная мысль, – но ведь тогда логично было бы запрыгнуть в поезд и дойти к столь «ненавистному» купе с его пассажирами… Ан нет… Вряд ли… Какой резон вскакивать из-за стола?.. Что он ждал меня в три часа ночи по Москве или в два часа по Киеву?.. Глупости все это… Не глупость сейчас при работающем ресторане только одно – это раздобыть пару бутылок «Алушты» и соответствующей закуси…»

Машинально заметил, что за парой столиков какие-то бритоголовые братки пробавляются только пивком, а крепко, на широкую ногу гудят только за тем столом, из-за которого выскочил при его появлении высокий парень.

Брагин не стал садиться за столик, а попытался раздобыть у официантки меню и тут же попутно выяснить про «Алушту». Та, озадаченная просьбой, нырнула в подсобку. Со столика, откуда только что выскочил пробкой из бутылки шампанского молодой человек в спортивном костюме, и где помимо его сидело еще трое гуляющих мужчин, раздалось:

– Какой меню сейчас тёмной ночью, утро скоро засветит солнцем, дарагой, какая, панимаешь там, Алушта-малушта… – лысоватый черноволосый красномордый крепыш с легкой сединой, из тех, про которых вольно или невольно повторяют штамп «лицо кавказской национальности», жестом предложил присоединиться к широкому застолью. – Садысь, суда, дарагой, гостем будешь всю ночь, настоящий коньяк пыть будэшь… Варцихе девятилетний, Енисели десятилетний, Тбилиси пятнадцатилетний… Не прогадаэшь, дарагой… Угощаю от всей души… Сочту за честь… Все, что хочешь для тэбя, друг, закажу, ради гостя дарагого и званого на пир…

Брагин с удивлением заметил на их столике, действительно, две полупустые бутылки «Варцихе», початые бутылки «Енисели», «Тбилиси». Брагин понимал толк не только в крымском хересе с мадерой, но и в марочных коньяках многолетней выдержки из Армении, Грузии, Дагестана. На него выжидательно смотрели три пары глаз. Первое «лицо кавказской национальности», судя по лысине, седине, усам и заметному животику был грузином, только в глазах истинного грузина светилась нескрываемая гордость от того, что именно он способен пригласить незнакомца за стол. Где пьют настоящий коньяк – «Варцихе», «Енисели», «Тбилиси» – не чета каким-то украинским, армянским, дагестанским, молдавским. Второе «лицо» Брагин идентифицировал как «чечена» или «осетина». Третьим же за столом был проводник его вагона, только почему-то не в фирменной одежде, а в засаленном тренировочном костюме с лампасами.

– Увы, – усмехнулся Брагин, – мне заказали срочно принести пару бутылок «Алушты» в купе.

– Бэз всякого «увы», к нам, – отозвался «грузин», – увы-кувы, нэчего стэсняться, познакомимся, пока пэхота командиров охраняет… – Он на правах хозяина показал глазами Брагину на сидящих за другими столиками полдюжины братков. – Всо будэт вэсэло и оптымыстычно…

«Чечен», сухой, подобранный, с сильными мускулистыми руками, мощными борцовскими плечами неожиданно миролюбиво улыбнулся Брагину и без всякого «кавказского» акцента неожиданно похвалил его выбор:

– Это классное вино – «Алушта» марочная, четырехлетняя… Даже почище твоего хваленого «Мукузани», Гиви… «Алушта» прогрессирует, а разлив «Мукузани» в последнее время резко ухудшился – скажи не так, Гиви? – Он снисходительно положил загребущую руку на плечо приглашавшему «грузину». – У них своя компания в купе с девушкой – не обижайся только, Гиви… Знаю, что от всего сердца приглашал… Лично я бы не устоял, даже если мне красивая женщина заказала красное сухое вино и дала мне время на заказ только минуту…

Брагин насторожился при словах про «молодую красивую женщину». Задумчиво, переминаясь с ноги на ногу, вздохнул: может быть от проводника узнали про обитателей их с Лерой купе – кто знает… Искал хоть какую-то логику в словах «чечена», в связи с «заказом на минуту», выбором. «Все мы в жизни чего-то выбираем, – подумал Брагин, твердо зная, что он не сядет за их стол вместо только что ушедшего молодца, да и к дорогущему коньяку не прикоснется.

– Жаль, я думал, выпьем за знакомство хорошего вына, каньяка доброго на грудь возьмем. – Тихо сказал пузатый Гиви, встретившись взглядом с Брагиным, в котором светилось неколебимое желание ограничиться в ресторане только «Алуштой», отринув из принципа самодостаточности и самоуважения все дорогущие коньяки «на халяву». – Мне в моем приглашении еще никто не отказывал. Но с пониманием отношусь к вашим словам. Просьба красивой женщины – закон для настоящего гордого мужчины…

Подвыпивший проводник согласно кивнул головой в ответ на последний, многозначительный афоризм Гиви:

– Правильно сказали. По существу. Суть уловили, просьба женщины для настоящего мужчины – это закон.

– Да ты поэт, чудила бэз пагон, – похвалил проводника Гиви, – чудила старый на букву «эм».