Свобода выбирать

Тесная связь между этими тремя функциями системы цен проявлялась по-разному в коммунистических странах. Вся их идеология зиждилась на эксплуатации труда, приписываемой ими капитализму, и вытекающем отсюда превосходстве общества, базирующегося на принципе К. Маркса: «каждому — по потребностям, от каждого — по способностям». Но неспособность управлять чисто командной экономикой не дала им возможности полностью отделить доходы от цен.

Что касается материальных ресурсов — земли, зданий и т. п., — коммунисты смогли пойти дальше всего, превратив их в государственную собственность. Но даже здесь результатом явилась незаинтересованность в сохранении и улучшении вещественного капитала. Когда все владеют чем-либо, ни у кого нет прямой заинтересованности в его сохранении и улучшении. Вот почему здания в Советском Союзе, как и муниципальные жилые дома в Соединенных Штатах, выглядят обветшавшими уже через год или два после их постройки; именно по этой причине оборудование на государственных предприятиях ломается и постоянно нуждается в ремонте, а граждане должны прибегать к помощи черного рынка для содержания в исправности всего того, что они используют для своих личных нужд.

По отношению к человеческим ресурсам коммунистические правительства не смогли пойти столь же далеко, как в случае вещественного капитала, хотя и пытались это сделать. Даже они были вынуждены разрешить людям «владеть собой» до определенного предела и позволять им принимать свои собственные решения, а также допустить, чтобы цены воздействовали и руководили этими решениями и определяли получаемые доходы. Они, конечно, искажали эти цены, препятствовали тому, чтобы они стали свободными рыночными ценами, но не в их силах было устранить рыночные силы.

Очевидная неэффективность командной системы вызвала многочисленные дискуссии среди плановиков социалистических стран — СССР, Чехословакии, Венгрии, Китая — о возможности более широкого использования рынка при организации производства. Однажды на конференции экономистов Востока и Запада мы слушали блестящую речь венгерского экономиста-марксиста. Он заново «открыл» для себя «невидимую руку» Адама Смита, замечательное, хотя и излишнее интеллектуальное достижение. Однако он пытался усовершенствовать ее, чтобы использовать систему цен для передачи информации и эффективной организации производства, но не для распределения доходов. Излишне говорить, что он потерпел поражение в теории, точно так же, как коммунистические правительства на практике.

Более широкая точка зрения

«Невидимая рука» Адама Смита обычно рассматривается по отношению к купле-продаже товаров и услуг за деньги. Но экономическая деятельность ни в коей мере не является единственной сферой человеческой жизни, где непреднамеренным итогом сотрудничества множества людей, преследующих свои собственные интересы, оказывается сложная и тонкая структура.

Рассмотрим, например, язык. Это сложная структура, которая постоянно изменяется и развивается. Он прекрасно упорядочен, хотя ни один центральный орган не планировал его развитие. Никто не решал, какие слова должны быть включены в язык, какими должны быть правила грамматики, какие слова должны быть прилагательными, а какие — существительными. Французская академия пытается контролировать изменения, происходящие во французском языке, но взялась она за это сравнительно недавно. Она была основана спустя много лет после того, как французский язык стал хорошо структурированным языком, и пытается, по сути дела, контролировать то, что находится вне ее контроля. Подобные организации существуют в немногих странах.

Как развивается язык? Во многом аналогично развитию экономического порядка на основе рынка — в ходе добровольного взаимодействия людей, которые в этом случае ищут способ обмениваться друг с другом идеями, информацией или сплетнями, а не товарами или услугами. Слову придавалось то или иное значение, или, в случае необходимости, добавлялись новые слова. Возникали устойчивые формы словоупотребления, которые позже были кодифицированы в правила. Две стороны, желающие общаться друг с другом, взаимно выигрывают, когда приходят к согласию по поводу употребляемых слов. По мере того как все более широкий круг людей находит выгоду в общении друг с другом, общеупотребительное значение слов распространяется и кодифицируется в словарях. При этом здесь не существует ни малейшего принуждения, ни один центральный планирующий орган не уполномочен отдавать команды, хотя позднее правительственные системы школьного образования сыграли важную роль в стандартизации словоупотребления.

Другим примером служит научное знание. Структура научных дисциплин — физики, химии, метеорологии, философии, гуманитарных наук, социологии, экономики — не является продуктом чьего-то обдуманного решения. Она как Топси, «просто вырастает»^{6}. Это происходит потому, что ученые находят это удобным. Это не застывшая структура, она изменяется по мере надобности.