Свистать всех наверх! Тетрадь первая

— Убрать марсели! Поставить зарифленные трисселя, штормовую бизань и фок-стеньга-стаксель, — послышались команды капитана корвета.

— Есть! Убрать марсели! — крикнул Немо и бросился к вантам.

За ним поспешили Гулливер и Артур Грэй.

— На руле не зевать! — приказал командир «Коршуна», закрепляя нижний парус. В этом деле ему помогали Робинзон и Петя.

— Именно не зевать! — воскликнул Тартарен. — Я побегу вниз — свистать всех наверх! Пойдём, Петя, здесь, дует.

— Никуда я не пойду, — упрямо ответил мальчик. — И пускай дует! Мама сейчас далеко, на берегу.

Дик Сэнд, склонившись над картой, отметил курс брига «Пилигрим».

— Внимание! Мы подходим к самой южной точке экспедиции английского мореплавателя Джемса Кука. Он на рискнул идти дальше и отсюда повернул обратно, курсом на северо-восток, к Земле Сандвича.

— А мы пойдём дальше, — торжественно заявил Василий Фёдорович. — Много дальше! По пути русских мореплавателей Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева, открывших Антарктиду, дорогой Петя. Запомнишь?

— Что? Да я теперь удивлю весь класс! Держись, Серёжка Фёдоров! Посмотрим, кто теперь из нас будет первый человек в шестом «Б»! — восторженно заявил Петя. От полноты чувств он зазевался и выпустил из рук штормовой леер.

Сильный порыв ветра почти снёс его за борт, но в последний момент Робинзон Крузо успел схватить мальчика за шиворот и втащить обратно на палубу.

Происшествие не вызвало никаких разговоров, так как в это время из тумана вынырнул огромный айсберг.

— Лево руля! — крикнул командир «Коршуна». — Поворот на четыре румба!

Дик Сэнд навалился на штурвал. Накренившийся бриг прошёл почти вплотную мимо ледяной горы.

Вблизи раздались несколько гулких звуков, похожих на пушечные выстрелы.

— Тревога! — завопил Тартарен.

— Отставить тревогу! — успокоил его капитан корвета. — Это сталкиваются плавучие льды.

Ветер понемногу стал стихать. Лучи полярного солнца пробили пелену тумана и осветили бриг «Пилигрим», искусно лавировавший между льдинами.

Петя, свесившись за борт, заметил плывущую бутылку.

— Капитаны! К борту прибило какую-то бутылку!

— А мы сейчас её достанем, — сказал Робинзон, бросая за борт верёвочный трап.

Он спустился вниз и поймал бутылку. Гулливер и Немо вытянули трал вместе с Робинзоном на палубу.

Больше всех суетился Тартарен.

— У меня предчувствие — это портвейн! Кстати, все врачи Тараскона настаивали, чтобы я принимал его во время дальних морских походов, путешествий, странствований, прогулок и визитов к друзьям. Живее, Робинзон. Осторожно, не разбейте бутылку!

— Там, наверное, письмо. Я читал в разных романах, — прошептал Петя.

Он как зачарованный глядел на то, как снимали сургуч, как откупоривали старинную пузатую бутылку тёмного стекла, как капитан корвета осторожно извлёк из неё пожелтевший от времени листок бумаги.

— Ну, Петя, ты самый молодой среди нас моряк и первый раз видишь такое письмо. Читай! — предложил Немо.

Мальчик с трепетом развернул письмо и срывающимся голосом стал читать:

— «Того, кто выловит эту бутылку, покорнейше прощу доставить сие в город Кронштадт, Корабельная, 12, отставному боцману Фёдору Герасимову. Дорогие родители! Низко кланяюсь вам из Южного океана. Не знаю, приведётся ли снова повстречаться? Кругом туманы, штормы… сегодня сотый день, как плывём во льдах, земли не видать, а приказ капитана Беллинсгаузена один: так держать. Однако, если есть эта Антарктида — с честью водрузим над ней русский флаг. Будьте благонадёжны, папаша и мамаша. Ещё кланяюсь соседской Оленьке. Остаюсь сын ваш Иван, матрос первой статьи. Борт шлюпа «Мирный».

Тартарен от удивления так сильно всплеснул руками, что его малиновая феска съехала на затылок.

— О-о, медам и месье! Неужели эта бутылка с сургучом проплавала по морям полтораста лет?! В это не поверит никто в Тарасконе.

— Клянусь почтой Нептуна, — перебил Робинзон Крузо, — бутылочные письма ставили множество самых различных рекордов. Ну, например: одна такая бутылка была выпущена в тысяча девятьсот шестьдесят втором году в австралийском городе Перт и поймана вблизи Майами — в штате Флорида. Она проделала путь в 26 000 километров, и меня вовсе не удивляет бутылка, которая проплавала сто пятьдесят лет!

Тем временем капитан корвета «Коршун» в задумчивости перечитывал матросское письмо. Потом он бережно спрятал его за обшлаг мундира и обратился к Пете.

— Запомни, юнга! Это писал один из русских моряков, о которых в старину говорилось: «На наших деревянных судах плавали железные люди!»

Не успело эхо разнести эти слова над просторами Южного океана, как раздался беззаботный голос Дика Сэнда:

— Капитаны! На горизонте какой-то корабль.

Все схватились за подзорные трубы. Гулливер прервал общее молчание:

— Если я не ошибаюсь — это быстроходный фрегат!

— С большой парусностью. И, клянусь всеми китами Антарктики, с ещё большим количеством пушек! — насторожился Робинзон.

— Он следует по нашему курсу, — не отрываясь от подзорной трубы, добавил Немо.

— Ах, друзья мои, — встрепенулся Тартарен. — Терпеть не могу, когда за мной в пустыне увязывается стая львов… или в открытом море многопушечные фрегаты.