Свирель в лесу

«И мне, и мне она когда-то так говорила!» — подумал старик. Ему казалось, что сквозь отверстие в крыше он видит свое прошлое. Вот он сидит на месте этого парня там, у огня, возле хозяйки; но в те далекие годы она не оставляла своего кресла и не выпускала из рук веретена, словно королева, никогда не расстающаяся со своим скипетром.

Другие были времена, другие люди. Он ни разу не посмел поставить свою скамеечку рядом с креслом хозяйки, не то что этот бесстыжий. А она никогда не позволяла брать себя за руку, как позволяет сейчас этому нахальному чужаку.

Старик на крыше громко кашлянул: он хотел, что­бы хозяйка услышала и поняла, что за Heir следят. Но вой ветра заглушал все звуки, и люди внизу не слышали ничего, кроме голоса своей страсти.

— Аусти, Аусти, — шептал молодой слуга, придвигаясь все ближе и ближе. — Ты хорошо сделаешь, коли не прогонишь меня. Я стану твоим настоящим мужем. А потом старый хрыч умрет, и ты будешь свободна. Если ты не захочешь признать меня своим мужем перед алтарем — ну, что ж! Все равно я буду твоим настоящим мужем.

И она позволяла ему это говорить и разрешала ему прикасаться к своей руке. Старик почувствовал, что еще минута — и свершится что-то ужасное. Но он ничего не мог поделать: ему чудилось, будто весь мир обрушился на него и похоронил под своими обломками. Ему казалось, что он уже мертв и перед ним разверзлись врата ада.

Что же делать? Крикнуть? Тогда она возненавидит его навеки. Спуститься, постучать в дверь? Но это только оттянет беду на несколько часов или дней. Коварные слова молодого слуги не выходили у него из головы.

«Может, в молодости у нее и была сила, но теперь она как солнце, клонящееся к закату...»

Старик быстро соскользнул по столбу во двор и изо всех сил стал колотить в дверь. Ему открыла сама хозяйка. Она была бледнее обыкновенного, но, как всегда, спокойна и невозмутима.

Бросившись к очагу, старик схватил юношу за волосы, чтобы тот не мог улизнуть и выслушал все обвинения до конца.

— Аустина Цатриллас, посмотри на него хорошенько и запомни: это твой злейший враг. Он хочет обесчестить и погубить тебя. Он шляется по пастбищам и хвалится, что ты будешь его любовницей. Полюбуйся на него! Он говорит, что ты отравишь мужа, чтобы выйти за него замуж... Он любовник твоей служанки, и они строят козни против тебя. Посмотри на него...

Женщина подняла глаза, но лицо ее выражало лишь легкий испуг. Ни слова ни говоря, она подошла к слугам, чтобы разнять их, но не успела. Лицо юноши, который молча слушал старика, вдруг почернело и безобразно исказилось. С быстротой молнии он выхватил складной нож, открыл его и, пригнувшись, бросился на старика, заставив его отпрянуть назад.

— Люди, скорее сюда! — закричала Аустина.

Прислонившись к стене, старик смотрел на кровь, которую, казалось, источала его красная куртка: кровь проступала на ней чуть повыше пояса и струйками растекалась по ремню. Юноша, на лицо которого в беспорядке падали спутанные волосы, схватил шапку и кинулся к двери с громким криком:

— Он сам этого хотел... Будьте свидетелями... Он сам этого хотел.

И выбежал, оставив дверь открытой. Сквозь завывание ветра долго слышались его гулкие шаги.

Тогда женщина бросилась отпирать комнату служанок, которые, разбуженные шумом, уже вскочили с постели, меж тем как старик медленно сползал вниз по стенке и тихо кивал головой, будто поддакивал: «Да, да, да, я сам этого хотел».

Новый человек

(Перевод Н. Георгиевской)

Проходя мимо, почтальон бросил на колени Аннарозе, сидевшей, как всегда, на камне у ворот, газету и письмо. Газета была для студента. А письмо? Аннароза не умела читать, но догадалась, что письмо от далекого жениха; от мятого конверта повеяло на нее знакомым грубым запахом плоти. Такой же терпкий запах исходил и от ворсистой куртки ее возлюбленного, и он не отталкивал девушку, — видно, потому, что был не чужд ей самой, несмотря на чистенькую черную кофту, новый темный платок, бросавший тень на хорошенькое смуглое личико, и синюю юбку, волнами струившуюся вокруг ее гибких бедер.

Несколько минут Аннароза как будто впитывала в себя этот острый плотский запах, напомнивший ей уехавшего жениха. Склонив голову, она долго раздумывала, не решаясь подняться к студенту. Каждый раз какой-то стыд мешал ей делить свою тайну с чужим человеком. Раньше она поручала матери обращаться к студенту, и тот читал эти письма, но так как мать не одобряла выбора Аннарозы, чтение сопровождалось всегда такими горестными причитаниями, что девушка решила обходиться без ее участия.