Свинцовый вердикт

Художница появилась на скамье последней. Пока судья Стэнтон опрашивал ее, я делал пометки о ней красным цветом и все сильнее радовался возможности заполучить ее в состав присяжных. Как только настал наш черед, Голанц принялся задавать вопросы, которые, как он надеялся, обнаружат ее предубежденность, однако женщина держалась очень хорошо и производила впечатление человека непредвзятого.

Когда обвинитель задал ей свой четвертый вопрос, я почувствовал, как у меня в кармане завибрировал сотовый телефон, и достал его. Весь этот день сидевшая в зале Жюли Фавро посылала мне текстовые сообщения.

ОНА ХОРОША. 8 НЕ НРАВИТСЯ. 10 ТАК НИЧЕГО ТОЛКОМ И НЕ СКАЗАЛ. ЕСЛИ ПОЛУЧИТСЯ, УБЕРИТЕ 7.

Восьмым присяжным был садовник. Я пометил его синим из-за того, как он отвечал на вопросы о полиции. Мне показалось также, что ему очень хочется попасть в присяжные, а это в деле об убийстве признак плохой. Такое желание свидетельствует о приверженности закону и порядку и отсутствии колебаний при вынесении суждения.

Во времени судья Стэнтон нас не ограничивал. Когда настала моя очередь задавать вопросы, я сразу утвердил кандидатуру художницы и попросил разрешения еще раз опросить кандидата, сидевшего на восьмом месте. На вопросы мои он отвечал уклончиво, вилял, и я решил, что Фавро права. Его следовало отвести.

Судья спросил, принимают ли обвинение и защита данный состав присяжных, и Голанц тут же потратил свой последний отвод на художницу. Я потратил мой предпоследний на садовника.

Из зала вызвали двух человек — агента по торговле недвижимостью и еще одного пенсионера, занявших места 8 и 11 соответственно. Их ответы на вопросы судьи показали, что оба — люди умеренные и ни на чью сторону не склоняются.

Теперь мне оставалось решить, на кого потратить мой последний отвод, на номер 7 или на номер 10. На инженера или на пенсионера.

Я попросил у судьи разрешения посовещаться с клиентом и пододвинул мою схему поближе к Эллиоту.

— Что скажете, Уолтер? Нам хорошо бы избавиться и от седьмого, и от десятого, но выбрать мы можем только одного.

Эллиот постучал пальцем по клетке десятого присяжного, сочинявшего прежде технические руководства для производившей игрушки фирмы.

— Избавьтесь от этого.

Я взглянул на схему. Синего цвета в 10-м прямоугольнике хватало, однако и в 7-м его было ничуть не меньше.

У меня сложилось впечатление, что сочинитель инструкций стремится, подобно садовнику, попасть в число присяжных, но, возможно, ему это требовалось для книги — во время voir dire он признался, что, выйдя на пенсию, занялся сочинительством. Седьмой присяжный получил синий цвет по другой причине. По профессии он был аэрокосмическим инженером. Инженеры, как правило, люди консервативные и в политическом, и в религиозном отношении — вот вам два «синих» качества, — да и работают они в компаниях, которые зависят от крупных государственных заказов. А голосовать за защитника — значит голосовать против государства. И наконец, инженеры живут в мире логики и абсолютных понятий, которые зачастую неприменимы ни к преступлению, ни к системе уголовного судопроизводства в целом.

— Не знаю, — сказал я. — По-моему, лучше убрать инженера.

— Нет, инженер мне понравился. С самого начала. Он смотрел мне в глаза. Пусть он останется.

— Мистер Хэллер, — произнес судья Стэнтон. — Вы хотите использовать ваш последний отвод или принимаете этот состав присяжных? Напоминаю, время уже позднее.

Завибрировал мой телефон.

— Одну секунду, ваша честь.

Я наклонился к Эллиоту и прошептал:

— Вы уверены, Уолтер?

На самом-то деле я просто вытаскивал из кармана телефон.

— Послушайте, я зарабатываю деньги умением проникать в самую сущность людей, — прошептал Эллиот.

Я кивнул, опустил взгляд вниз, на телефон. Пришло еще одно послание от Фавро:

ВЫБРОСЬТЕ 10. 7 УСТРАИВАЕТ ОБВИНЕНИЕ, НО У НЕГО ОТКРЫТОЕ ЛИЦО. ОН С ИНТЕРЕСОМ СЛУШАЕТ ВАС. ЕМУ НРАВИТСЯ ВАШ КЛИЕНТ.

Это все и решило. Я опустил телефон в карман и встал.

— Ваша честь, защита хотела бы поблагодарить десятого присяжного и отвести его.