Свинцовый вердикт

— Двадцать пятый калибр, — сообщил Киско.

— Оружие они уже определили?

— «Беретта-бобкэт». Ее едва ли не в ладони можно спрятать.

Оружие, совершенно отличное от того, из которого убили Митци Эллиот и Иоганна Рильца.

— Так о чем все это нам говорит?

— Такой пистолет берут, собираясь стрелять в голову.

— Значит, убийство было спланировано. Ладно, а что насчет подозреваемого?

— Малого, которого они допрашивали в первую ночь?

— Нет. Тем малым был Карлин, и они его отпустили.

Киско удивился:

— Как ты узнал, что это был Карлин?

— Услышал нынче утром от Боша.

— Ты хочешь сказать, что у них есть другой подозреваемый?

— Имени Бош не назвал. Показал мне фотографию человека, выходившего из здания примерно в то время, когда было совершено убийство. У него был пистолет, и он явно старался изменить свою внешность.

Глаза Киско гневно вспыхнули. Именно ему полагалось снабжать меня сведениями подобного рода, для него это был вопрос профессиональной чести. Если бы я рассказал Киско еще и о звонках из ФБР, он, глядишь, схватил бы наш столик и выбросил его в окно.

— Я попробую что-нибудь выяснить.

С едой мы покончили. Я достал сотовый, чтобы позвонить Патрику, и тут вспомнил еще кое о чем:

— Да, и еще одно, Киско. Загляни к ликвидатору Винсента, выясни, не придержал ли он одну из досок Патрика. Если придержал, я хочу получить ее назад.

Киско кивнул:

— Это пожалуйста. Нет проблем.

Задержанный медленными лифтами здания уголовных судов, я вошел в зал судьи Холдер с опозданием и торопливо проскочил через загончик секретаря суда в ее кабинет.

Она сидела за своим столом и, судя по черной мантии на ее плечах, собиралась провести в скором времени судебное заседание.

— Мистер Хэллер, наша встреча была назначена на десять часов. Надеюсь, вас известили об этом заблаговременно.

— Извините, ваша честь. Здешние лифты…

— Здешними лифтами пользуются все адвокаты, и большинство их приходит на встречи вовремя. Ваша чековая книжка при вас?

— Да, ваша честь, вроде бы при мне.

— Ну что ж, мы можем пойти по одному из двух путей. Я могу обвинить вас в пренебрежительном отношении к суду, оштрафовать и заставить давать объяснения Калифорнийской коллегии адвокатов, второй же вариант состоит в том, что вы сделаете добровольное пожертвование фонду «Загадай желание». Это моя любимая благотворительная организация. Она творит добрые дела, помогает больным детям.

Меня штрафовали за опоздание на несколько минут. Высокомерие некоторых судей просто поразительно.

— Мне по душе мысль о помощи больным детям, — сказал я. — Какую сумму лучше пожертвовать?

— Какую захотите. И я даже сама отправлю ее от вашего имени.

Я достал чековую книжку, выписал чек на двести пятьдесят долларов. Судья удовлетворенно кивнула, и я понял, что поступил правильно.

— Благодарю вас, мистер Хэллер. — Она положила чек поверх двух других. — Квитанцию они пришлют вам почтой.

— Как вы уже сказали, эти люди творят добрые дела.

— Да, творят. Теперь позвольте задать вопрос. Известно ли вам, насколько продвинулась полиция в расследовании убийства мистера Винсента?

Я не очень хорошо понимал, что именно я вправе рассказать главному судье Высшего суда.

— Собственно, они не держат меня в курсе расследования. Однако мне показали сделанную камерой наблюдения фотографию мужчины, которого, как я полагаю, они считают подозреваемым. Возможно, он постарался изменить внешность, и, похоже, при нем был пистолет. Детектив Бош приходил сегодня утром ко мне в офис.

Судья кивнула. Несколько секунд мы помолчали, потом я вынул из сумки приготовленную Лорной ведомость.

Судья Холдер продержала меня целый час, подробно расспрашивая о каждом деле. Ко времени, когда она меня отпустила, я уже опоздал и на одиннадцатичасовое совещание. Я бегом проскочил два лестничных марша, гадая, не придется ли мне внести еще одно пожертвование еще одной благотворительной организации.

В зале суда было пусто, однако секретарша Стэнтона сидела за своей загородкой. Она указала мне ручкой на открытую дверь. Я быстро вошел в кабинет, увидел сидевшего за столом судью. Слева от него располагалась стенографистка, а напротив стояло три стула. На том, что справа, сидел Уолтер Эллиот, средний стул пустовал, на третьем расположился Джеффри Голанц. Прежде я с ним никогда не встречался, однако узнал его, потому что не раз видел Голанца по телевизору и в газетах. За последние несколько лет он успешно провел несколько крупных процессов и приобрел немалую известность. Голанц был не знавшей поражений, восходящей звездой окружной прокуратуры.

Я любил иметь дело с не знавшими поражения обвинителями. Они проникались самоуверенностью, которая порою их подводила.

— Простите за опоздание, ваша честь. — Я опустился на пустой стул.