Свинцовый шторм

– А на хрена ты мне? – Майор слегка дернул рукой, пытаясь освободиться, и мысленно уже проклиная собственное благородство: верно говорят знающие люди, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным. – Я с вашим братом дел не имею и иметь не хочу.

– С каким братом? – туповато спросила девчонка и тут же вполне явственно покраснела и возмущенно выпалила: – Я не ваш брат! То есть не сестра. Это совсем не то, что вы подумали!

– Ну конечно, ты – монашка, а это у вас теперь такая форма новая, – беззлобно ухмыльнулся Орехов. – Извини, святая сестра, я тороплюсь…

– Нет, не монашка! Я – журналист. – Девушка попыталась гордо выпрямить свой далекий от пышностей и округлостей стан, но получилось неважно. Возмущенный тон снова сменился просительным и чисто по-детски испуганным: – Ну, пожалуйста, можно мне пойти с вами, а? Они уедут, тогда и я уйду…

– Ладно, – смирился с ролью благородного спасителя Орехов, – идем. Только я тебя прошу: помолчи, а? И без твоей трескотни тошно…

Квартира оказалась на десятом этаже, куда майор со спасенной девицей с легким грохотом и лязгом прибыли в тесноватой кабинке лифта. Орехов подошел к двери, номер на которой соответствовал цифирке на докторской бумажке, достал ключ, но вставлять его в замок передумал, окинув девицу задумчивым взглядом.

– Документы есть?

– Естественно, – высокомерно фыркнула девчушка. – Паспорт подойдет?

– Давай… Так… Вострецова Елена Владимировна, – майор вернул паспорт и непререкаемым тоном приказал: – Вот что, Елена… Владимировна, я на минут пятнадцать отлучусь. А ты стой здесь и жди. В квартиру, уж извини, не пущу – как говорят у вас, у журналистов, мало ли что. Я скоро – у меня в доме шаром покати, а гостью чаем напоить надо бы… Жди!

Спустя ровно час Орехов угощал Елену довольно-таки приличной яичницей с помидорами, ветчиной и сыром. Все это великолепие, щедро присыпанное зеленью, майор предварил объемистой стопкой хорошей водки, а за минуту до того, как его тарелка опустела, хлопнул вдогонку еще одну, после чего закурил самую обычную «примину» из красной пачки.

Гостья, довольно-таки милостиво согласившаяся разделить со своим благородным спасителем трапезу, быстренько смела свою долю и теперь неторопливо прихлебывала кофе, без всякого стеснения разглядывая странного мужика. Странным майора Елена назвала после того, как он сначала на опасливый вопрос о возможных приставаниях ответил: «Даже и не надейся!» – а чуть позже на просьбу «плеснуть немножечко водочки и девушке» пригрозил «наддать по заднице».

– Ты не мент, – после некоторых умозаключений вынесла вердикт Елена. – И не спортсмен. Ты или военный, или крутой бандит – такой, знаешь, благородный…

– Угу, – приминая окурок в пепельнице, кивнул Орехов, – угадала. Киллер я. Но очень благородный. Иногда даже тошно от этого благородства. Сейчас сидел бы и спокойно водку пил… Так нет, спас на свою голову… журналистку.

– Нет, на киллера ты не похож, – убежденно заключила гостья и с чисто женской последовательностью спросила: – А почему ты не поинтересуешься, как я к этим уродам чуть не попалась?

– Тоже мне секрет… Небось решила изучить явление изнутри, а потом написать «супербомбу» для желтой газетенки? Не знаю уж, что там у тебя было в школе по русскому и литературе, но по ОБЖ тебе надо ставить твердую двойку, а то и единицу. Падишах в гуще народа… Так, ты поела? Отдышалась? Сейчас я такси вызову, и дуй-ка ты к маме с папой!

– Я приезжая, у дядьки живу. – Елена слегка опечалилась. – Он, между прочим, военный в отставке. Он в Африке воевал и даже в плену там был, в тюрьме сидел!

– Я ему искренне сочувствую. – Орехов поднялся и направился к телефону. Такси женским голосом пообещало приехать минут через десять. – Собирайся, сейчас машина придет.

– Слушай, а что ты там, ну, во дворе, сказал этим козлам? Не по-русски что-то?

– Это по-арабски. «Если волк решил задрать овцу, то он должен посмотреть, нет ли где поблизости волкодава».

Расставание прошло вполне обыденно, без особых эмоций. Майор, явно тяготившийся ролью благородного рыцаря, все же проводил Елену до машины, после чего вернулся в квартиру с твердым намерением теперь-то уж напиться по-настоящему. Но настроение каким-то непостижимым образом изменилось, и сейчас Орехову вдруг захотелось просто посидеть молча и послушать какую-нибудь хорошую музыку. Соответствующий агрегат в квартире нашелся, а вот подбор дисков оказался каким-то не очень веселым. Первая же песня попала почти в десятку. Орехов выругался, выпил еще стопку, закурил и снова затосковал всерьез.