Свинцовый шторм

– О чем ты думаешь? – Лиз осторожно прижалась к Джексону и тихо тронула ладонью жесткое плечо. – Ты какой-то… у тебя больные глаза… Кто ты?

– Хотел бы я и сам это знать… Странник…

– Я могу приготовить тебе кофе. Лучший – «Блю Маунтин». Хочешь?

– Чуть позже, – Сэм мельком глянул на стрелки часов и решительно раздавил окурок в пепельнице. – А что, мамуль, не рвануть ли нам еще разок… к звездам, а?

…Потрепанный пикап, чуть слышно ворча двигателем, прокатился по гравийной дорожке и мягко притормозил метрах в двадцати от бунгало, освещенного тусклой лампочкой, болтавшейся вместе с жестяным козырьком над входной дверью. Из кузова выпрыгнули двое почти сливавшихся с темнотой темнокожих мужчин. Третий выбрался из тесноватой кабины. С минуту троица прислушивалась к едва слышимой музыке, доносившейся из домика, и посматривала на окна, в которых вместе с легкими занавесками качались неясные цветные отблески – вероятно, там работал телевизор. Затем ночные визитеры почти одновременно передернули затворы автоматов и так же дружно нажали на спусковые крючки…

12.

Прежде чем стать Посредником, Дмитрий Петрович Бочкин успел попробовать свои силы на разных поприщах. Естественно, вначале были школа и институт – простой педагогический, поскольку для того, чтобы попасть в какой-либо из особо престижных, нужны были или весьма незаурядные способности, или солидные связи. Ни тем ни другим Дима похвастать не мог, поэтому пришлось выбрать заведение, готовившее для школ страны сеятелей разумного, доброго и вечного. Правда, будущий историк Дмитрий Бочкин с самого начала прикидывал, что школа с ее мало управляемыми детишками вполне может обойтись и без него, а с дипломом в кармане можно найти и гораздо более престижное и теплое местечко.

А поскольку юность Димочки пришлась как раз на годы перестройки, когда многим казалось, что в стране наступают новые времена и вот-вот наступит новая жизнь под руководством старой, но здорово поумневшей партии, то и будущее свое он планировал связать именно с партией. Дорожка для умных, умеющих устроиться в жизни людей, давно уж была накатана: сначала комсомол, затем партия. Та, которая КПСС. Та, которая умела ценить своих преданных работников, именуемых словечком «номенклатура», и заботилась о них не в пример лучше, чем об остальных гражданах «великого и могучего СССР». Квартиры, машины, пайки из закрытых распределителей, лучшие санатории и многое другое, но непременно самое лучшее – все это было очень весомым довеском к скромному званию «слуга народа».

Дима закончил свою бурсу, годок-другой стойко отмучился в стенах простенькой средней школы, а потом без особого шума перебрался в райком комсомола, на скромную должность инструктора. Конечно, было бы неплохо устроиться сразу в райком партии, но до теплого места в доме «старшего брата» надо было дорасти – просто так, с улицы на хлебные места не брали. А пока можно было, при особой сноровке, на кусок хлебушка с маслом и с икоркой заработать и под «комсомольской крышей»: в стране росло и ширилось кооперативное движение, одобренное главной партией и лично Михал Сергеичем. Правда, на деле эта кооперация больше занималась самой обычной спекуляцией, но тонкости терминологии никого особенно не занимали, поскольку главным было то, что умным людям дали возможность почти честно заработать большие деньги. И умных вдруг оказалось очень немало. Как немало нашлось и крепких ребят с уголовным прошлым и без оного, которые с успехом начали претворять в жизнь уже подзабытый лозунг: «Грабь награбленное»…

Дима успешно сотрудничал с несколькими кооперативами и успел заработать первые относительно большие деньги, когда в конце восьмидесятых в стране случилась большая неприятность: казавшийся таким солидным советский рубль как-то незаметно растерял свою покупательскую способность. Дмитрию, как и многим другим деловым людям, пришлось спешно осваивать способы обмена «деревянных рубликов» на более серьезную валюту. Доллар складывался к доллару, жить становилось, как некогда заметил лучший друг советских кооператоров, все лучше и веселее…