Свинцовый бриз

И действительно, чем ближе подходили к его дому, тем больше пятен, похожих на кровяные, попадались на пути. И на дороге, и на обочине, и на траве за ней. Почему-то раненый Ставридис шел или бежал криво, зигзагами. Может, петлял, спасаясь от выстрелов. Пятен все больше, все гуще. Метрах в двадцати от съезда к дому Ставридиса они вдруг обрывались. На самом же деле все здесь и началось. Здесь Ставридис и получил пулю. Вряд ли он шел к реке, когда появились убийцы. Скорее, завидев опасность, он бросился бежать, но пуля его догнала.

Жил Ставридис в небольшом доме из красного кирпича. Синий железный забор, такого же цвета недавно покрашенные ставни, новый шифер на крыше, гараж за домом с подъездом к нему. И забор недавно покрашен, и двери, крыльцо плиткой выложено. Собака возле будки — не гавкает, но рычит грозно. Дворняга с помесью овчарки, взгляд не злой, но настороженный и умный. Такая собака на гостей своего хозяина так просто не набросится. Вряд ли она гавкнула на Оксану, когда Ставридис ее приводил. Не так уж и давно это было, и месяца не прошло.

Калитка запиралась на врезной замок, открыть ее Игнат не смог.

— Ставрида один живет, — сказал Чабанов. — С матерью жил, так она в Кабардинку переехала, сестра у нее там, отец им дом на двоих отписал.

— Твой брат хорошо его знает?

— Ну как хорошо? Ставрида денег у него занял, отдавать не хотел. Ну, Валера попросил, вместе подъехали, я с ним поговорил. Сразу отдал! — усмехнулся Чабанов. — Через полгода!

— Если это сразу, то как он с другими рассчитывался?

— С кем-то рассчитывался, с кем-то нет. Манера у него такая, брать и не отдавать.

— Плохая манера. Даже болезнь, от которой умирают.

— Может, кинул кого-то крутого.

— Очень может быть.

Открылась калитка со двора соседнего дома, вышла пожилая женщина в красном байковом халате и белом платочке.

— А Миши сейчас дома нет! — сказала она, вытирая тряпкой заскорузлые от огородных работ руки.

Черноморской улицу назвали, видимо, для того, чтобы создать курортное настроение у отдыхающих, которые вынуждены были селиться здесь за неимением лучших вариантов. Чуть ли не самая дальняя от моря улица в поселке.

— А когда был?

— Когда был? — задумалась женщина. Голосок у нее звонкий, как у ребенка. И в улыбке что-то наивно-детское.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Почему в последний раз? Что-то случилось?

— А вы не слышали, как сегодня ночью стреляли?

— Стреляли?

— Или утром.

— И утром не слышала.

— Ни утром, ни вечером?

— Вечером видела Мишу, — кивнула женщина, подслеповато разглядывая погоны на плечах Игната.

— Где видели?

— Он куда-то выходил.

— Куда-то?

— В поселок. Оделся модно, как обычно…

— Как обычно?

— Ну, если девушек гулять, — стыдливо улыбнулась женщина.

— Девушек домой водит?

— Дело молодое! — еще больше засмущалась соседка.

— Дело-то молодое, а девушка вчера была?

— Была. Приводил девушку. Хорошенькую, беленькую. В доме сховались.

— Может, еще кто-то с ними был?

— Не видела я никого. И не слышала… Как смеялась эта блондиночка, слышала.

— Когда смеялась?

— Ну, они уже обратно шли.

— Когда обратно шли? В какое время?

— После двенадцати… Жарко было, я окно открыла, так бы не услышала. Она так негромко смеялась. Нежно.

— Ночью, после двенадцати?

— Ночью. Я телевизор смотрела, что творится, что творится! Что будет?.. После двенадцати спать легла. Корвалолу напилась и легла. Слышу смех… Чрезвычайное положение, а им и горя нет!.. Ой, а вы не за этим пришли? — спохватилась женщина.

— Стреляли у вас на улице, мы за этим пришли.

— Кто стрелял?

— Вот мы и пытаемся это выяснить.

— Миша стрелял?

— Не слышали ничего?

— Нет!

— Миша с блондиночкой ушел, больше не возвращался?

— Возвращался.

— Вы слышали?

— Должен был возвратиться. Он всегда в таких случаях возвращается. Познакомится с девушкой, с женщиной, послушает с ней музыку, а потом домой ведет. Ну как домой, на базу отдыха, в частный сектор… Он ведь только с курортницами знакомится.

Игнат слегка скривил губы, вспомнив Оксану. Ставридис и с ней слушал музыку, а потом домой проводил.

— Проводит курортницу и домой?

— И домой.

— Вчера вы слышали, как он возвращался?

— Не слышала… Голоса какие-то слышала. А чтобы калитка хлопнула, не слышала. У него калитка громко хлопает, он резиной ее подбил, а все равно слышно…

— Какие голоса?

— Мужской голос. «Стой» крикнул.

— Крикнул?

— Не так чтобы громко. Приглушенно так крикнул, как будто за горло его кто-то держал.

— Кто-то крикнул? Или Миша?

— Да нет, не Миша. Голос Миши я бы узнала.

— Даже если бы его за горло держали?

— Даже если бы за горло держали, — кивнула женщина.

— Может, еще бы кого-то узнали?

— Может, и еще бы кого-то узнала. А этого не узнала!

— Незнакомый голос?

— Незнакомый.

— Но мужской?

— Мужской. Грубый такой.

— И кому «стой» крикнули?

— Не знаю.

— Мише?

— Может, и Мише. Он как раз вернуться должен был.

— А его возле дома караулили?

— Кто караулил?

— Так кто-то же крикнул.

— Ну да, кто-то крикнул. А потом побежал. Камни под ногами зашуршали. Гравийка у нас здесь, — сказала женщина и провела ногой под собой.

От дома к дому действительно вилась дорожка, щедро отсыпанная гравием.