Свинцовая орда

А что, если попробовать прорваться днем? Сомнительно и опасно… Зато неожиданно. Основная масса погромщиков, скорее всего, переместилась в новые районы. Хельга должна по идее знать этот район. Это надо уточнить обязательно. Возможно, она может предложить хороший и безопасный маршрут. Хорошо бы напиться! Ужасно пить хочется. Сушняк еще тот!

Я решительно поднялся. Хельга вскинула голову.

— Олечка, — сказал я ласково, — скажи мне, пожалуйста, чай у нас еще остался?

— Да, — ответила она, — я его припрятала. Кто-то из твоих тут ночью шарился, наверное, фляжку искал, но не нашел, конечно. Хочешь?

— Давай, — ответил я, получил фляжку и постарался сделать скромный глоточек.

Однако жидкости на дне сосуда все равно осталось чертовски мало. Я сразу понял, что, когда мои парни проснутся, нытью и обидам не будет конца.

— Олечка, — снова спросил я, сев рядом с ней и вытянув свои болящие ноги. — А еще вот такой вопрос. Ты этот район хорошо знаешь?

— Отлично. Я здесь, можно сказать, все детство провела.

Это меня очень обрадовало и вдохновило. Да еще чудо-чай как будто приглушил боль в теле и прибавил сил.

— Ты мне тогда так скажи. Можно отсюда безопасно просочиться на окраину?

Хельга задумчиво почесала переносицу.

— Дай мне подумать, — сказала она.

Я откинулся к прохладной стене и прикрыл глаза. Пусть думает, я не против. Хельга что-то зашептала. Я медленно открыл глаза и повернул голову. Но она обращалась не ко мне: она тихо разговаривала сама с собой. Я прислушался — говорила по-немецки.

«Ну надо же! — подумал я. — Сюрреализм какой-то».

— Можно пройти к реке по глухим переулкам. Там обычно всегда пусто. Мы детьми так бегали.

Я тихо затосковал. Хельга явно не представляла, как сейчас выглядит район, где она выросла. Хотя, может быть, это я заблуждаюсь?

— Оля, я тебе такую неприятную вещь скажу… Хотя, впрочем, вряд ли тебя сейчас что-то может сильнее расстроить, чем то, что уже и так случилось… В общем, там — наверху, много чего сожгли, так что… Ты теперь вряд ли сможешь узнать родные места.

— Я догадываюсь, — ответила Хельга. — Но это такой маршрут, что вряд ли пожар мог его сильно изменить.

Это меняло дело. Я слегка повеселел, появилась перспектива.

В углу зашевелились мои товарищи. Закряхтели, засопели.

— Сколько времени? — спросил Славик.

— Недавно было семь утра, — ответил я глухо.

— Пить охота и есть. И опорожниться.

— Выбери угол потемнее и давай. Туалетов у нас нет. А наверх я тебя не пущу.

— Сам не пойду, — хмуро пробурчал Вячеслав, у которого настроения явно не было.

Леха сидел молча, болтая головой туда-сюда.

— Стас, — проговорил он, не глядя в мою сторону, — ты что-нибудь надумал? Попить есть?

— Это два разных вопроса, Леша. Пить практически нечего. Ну, если только самогон? А насчет придумать, так мы сейчас с Олей как раз думаем над этим.

— Ладно. Когда надумаете, разбудите.

Леша снова повалился спать в позе эмбриона. Слава копошился где-то в темноте и издавал неприличные звуки. Оля посмотрела в ту сторону, сморщив нос.

— Оля, — вернулся я к беседе, не обращая на это внимания; чувство особой брезгливости я потерял еще в первую чеченскую. — Ты уверена, что мы можем безопасно пройти по этому маршруту? Нет, не так. Какой процент успеха?

Хельга снова погрузилась в задумчивость. Уж такой он — этот немецкий характер. Будет реально высчитывать проценты успеха, притом что совершенно непонятно, какие критерии она принимает во внимание и какое вообще это имеет отношение к реальности. Если бы она сказала просто «пятьдесят на пятьдесят», я уже счел бы проект вполне перспективным.

— Где-то примерно шестьдесят семь процентов, — ответила Хельга.

Честно говоря, я даже не удивился, что раскусил ее способ мышления. Немцы — они и есть немцы. С другой стороны, меня вдохновила ее такая суровая уверенность.

— Хорошо, до реки, а дальше?

— Там очень мелко, и можно легко перейти вброд. А там дальше уже начинаются заросли. Короче говоря, город заканчивается.

— А дальше?

— Низкий кустарник, густой. Там нетрудно будет спрятаться. Мы там в детстве в войну играли.

— Хорошо, — ответил я задумчиво, — теперь уже мне надо немного подумать. А как ты считаешь, лучше днем идти или ночью?

Хельга снова задумалась. Она начала напоминать мне древний компьютер, который после ввода каждой новой команды надолго впадал в ступор.

— Я боюсь, — медленно проговорила девушка, — что если здесь все так погорело, как ты говоришь, то ночью я могу заблудиться.

— Понятно, — ответил я.

Итак, вводные данные были в наличии, но очевидное решение как-то не вызывало у меня особого энтузиазма. Идти днем? Страшно, честно говоря. Сидеть в подвале? Мучительно. И потом, терзало меня нехорошее предчувствие, что из-за очевидных следов нашего погребения во дворе его могут тщательно обыскать, и тогда люк наш обязательно обнаружат. Обнаружат, найдут способ вскрыть, и тогда нам точно хана. Дорого или не очень дорого удастся нам продать свои жизни, но это означает в любом случае их потерю. А я терять свою жизнь очень не хотел. Не такая уж она была у меня плохая!