Свинцовая орда

Шансов пересидеть тихо, видимо, не было совсем. Погромщики методично обшаривали каждый дом на нашей улице: и справа, и слева. Их можно понять: когда грабишь, входишь в азарт… Разве можно пропустить такой дом, как у Олега Карловича? Странный, смешной, нелепый вопрос!

Оставался слабый шанс, что с узбекской баррикады начнут стрельбу (и то при условии, что есть чем) еще до того, как толпа погромщиков и мародеров накинется на наш дом, и громилам станет не до нас. Но узбеки молчали. Не сомневаюсь, что толпа видела стоящую впереди баррикаду — не могла не видеть, — но пока ни одного движения, что это их хоть как-то беспокоит, погромщики не делали.

У меня внезапно прихватило живот. Я знал эту свою слабость: она всегда случалась, когда я чего-то боялся или слишком сильно волновался. Я также знал, что это пройдет, когда наступит время действовать. Но сейчас живот крутило так, что я даже непроизвольно оглянулся, ища глазами место, чтобы облегчиться — сейчас мне было не до приличий — но, громко застонав, удержался и снова принялся наблюдать за происходящим на улице. Сердце у меня забухало в груди: толпа неумолимо приближалась. Я ощутил запах дыма: погромщики, очевидно, стали поджигать разграбленные дома. «И если это так, — обреченно подумал я, — то огонь наверняка дойдет и до нашего убежища». Ситуация была хуже не придумаешь, и холодок пробежал по спине.

Нет, так нельзя! Я постарался взять себя в руки и успокоиться. Мы еще поборемся. Я что-нибудь придумаю. Для чего я наживал все, что у меня есть: в Саратове отдельная квартира со всеми удобствами и личный автомобиль? Чтобы я загнулся от толпы взбесившегося быдла где-то в Центральной Азии?!

Я выживу вопреки всему!

Глава 9

Ну, все! Первая волна погромщиков поравнялась с нашим забором и вышла на линию огня. Я начал тщательно прицеливаться… Но тут заметил шевеление среди огромного куста сирени в углу нашего двора. Оттуда появился Леха, он оперся на выступ в заборе, выбросил свое тело наполовину от края ограды и швырнул лимонку прямо в наступающих.

Как говорил мой любимый Таманцев: «мысленно я ему аплодировал». Конечно, это был не идеальный бросок. Но вполне достаточный для того, чтобы разрыв гранаты оборонительного типа оставил на земле пару десятков тел. Толпа ломанулась назад с диким визгом, а я наслаждался результатом Лехиной работы.

Человек пять-семь, как мне показалось, склеили ласты сразу. Остальные были еще живы, но корчились на земле от разного рода ран. Их стоны и вопли, как бы это ни было цинично, услаждали мой слух. Мне пришло в голову, что дух зарубленного на моих глазах человека в длиннополом халате, если он еще присутствует тут, тоже радуется.

В этот момент я заметил, что к одному из раненых короткими перебежками спешит спаситель. Наверное, родственник, иначе с чего бы ему так рисковать собой? У меня было немного времени, чтобы поразмышлять: позволить ему утащить раненого с собой или подстрелить? Конечно, стоит подумать о милосердии, и все такое… Но поможет ли это нам, если они до нас доберутся? Учтут ли они нашу добрую волю? Это, как говорится, вряд ли… С другой стороны, если не позволить спасти раненого… То своими дикими смертными воплями он еще некоторое время точно будет действовать на нервы своим друзьям-погромщикам. Это позволит хотя бы немного оттянуть время… А время — это сейчас единственный наш союзник. Я все еще надеялся, что рано или поздно в город введут войска и все рассосется.

Но пока я терзался морально-этическими вопросами, снизу сухо треснул выстрел, и человек, уже пытавшийся было потянуть за собой раненого подростка, сам завалился набок. Это Олег Карлович решил сложную моральную проблему за меня. Жребий был брошен. Минус одна граната, минус один патрон к «мосинке», и неизвестное количество времени, которое нужно продержаться.

Сейчас улица перед нашим домом была чиста. Я оглянулся: на другой стороне чердака тоже было оконце. Я оставил свою позицию и быстро перебежал к нему — наблюдателю Игорьку я не очень доверял. Так же аккуратно я снял и это оконце с петель и бегло осмотрел задний двор. Там было тихо; видимо, до соседней улицы погром еще не добрался.

Меня очень волновала мысль, решится ли толпа штурмовать наш дом, даже зная, что мы хорошо вооружены (ну, хотя бы предполагая это, раз мы сразу начали разбрасываться гранатами), или предпочтет перейти на другую улицу? Очень хотелось надеяться, что они струсят. «Но ведь они и мстительны», — подумалось мне с тревогой.

Позади еще раз щелкнул винтовочный выстрел. Меня словно подняло на ноги и бросило назад — к окну, выходящему на улицу. Если Олег Карлович стреляет, значит, ситуация очень печальная. Имея такой скудный запас патронов, дед не стал бы палить в белый свет, как в копеечку.

Я не увидел, в кого стрелял Олег Карлович, зато увидел, что теперь стреляют в нас. Одно из окон в нашем доме разлетелось на куски.

Леха скрючился у себя в уголке под сиренью. В руках у него я заметил какой-то железный прут — слабое утешение против огнестрельного оружия, но все-таки лучше, чем просто голые руки.