Свинью подложили

– Пойдем, – удивленно услышала я свой ответ. Елки-палки, у меня в старшем отряде пионеры-двенадцатилетки, и те в кусты бегают целоваться, а меня никто не любит.

Как стемнело, мы втроем собрались в условленном месте, и Лена повела нас за собой. Все мы принарядились, мои подруги выбрали платья приглушенных тонов, зеленого и синего, чтобы было легче скрываться во мраке от любопытных глаз, а я, как дура, напялила белое – ну, правильно, в чем же еще должна принцесса отправляться на свидание с принцем?

Автомобильные фары пронзили яркими лучами извивающуюся в лесных зарослях ухабистую просеку. Слабый ветерок рылся в листве, будто что в ней потерял. Не отвечая моим ожиданиям, вместо крестьянина из машины навстречу нам вылезло куда более ужасное существо: наголо обритый орангутанг, без бороды и лаптей, но зато с волосатыми руками и золотым зубом во рту. Оно обвело нашу троицу изумленным взглядом и сипато воскликнуло:

– Мать моя женщина: Роза Люксембург, Клара Цеткин и Надюша Крупская!

Глядя на этого австралопитека с наколками на плечах, я недоумевала, за что Лена назвала его мужиком? За то, что он всю дорогу травил анекдоты про Ленина, Сталина, Брежнева и про всех остальных членов Политбюро ЦК КПСС? В его глазах таилась такая звериная злость, какой мне больше никогда не доводилось встречать в людях. Он мог смеяться, изображать пламенного вождя революции или отца народов, показывать карточные фокусы или с похотливыми замечаниями обучать вождению на автомобиле, но при этом его глаза излучали такое презрение и ненависть ко всему окружающему, что мороз пробирал по коже. Я не могла выдержать его взгляд больше секунды. Думая об этом чудовище, я украдкой смотрела на Катю и видела в ее глазах еще больший ужас. Первые минуты она стояла, как загипнотизированная, не в силах ни улыбаться его шуткам, ни отвечать на скабрезные комплименты. Как мне было жаль ее в эти мгновенья! Ох, как же ей повезло с принцем!

Мой принц, однако, при ближайшем рассмотрении тоже оказался не подарком. Этот, в отличие от своего предшественника, уже научился добывать огонь из зажигалки, курить дешевые папиросы, пить водку и охотиться на таких несмышленых мамонтов, как я. Рваные грязные кеды, джинсы в лохмотьях и распираемую грудной мускулатурой футболку, из которой ненужными плетями свешивались волосатые руки с длинными, толстыми черными ногтями, венчала скупая улыбка со злорадными пробоинами в зубах по обоим уголкам рта. Витек, в профиль напоминающий штрейкбрехерского молодчика, представился мне выпускником монтажного училища, ярым поклонником «Роллинг Стоунза» и любителем выпить и закусить, чем и предложил нам всем немедленно заняться.

– Я никогда не пила водку, – это были первые и единственные за весь вечер Катины слова.

Катина способность говорить была воспринята как чудо. Все повернулись к ней, а ее первобытнообщинный ухажер аж икнул от изумления:

– И я тоже не пила, – поддержала я Катин почин.

– А я – пила? – ухмыльнулся любитель выпить и закусить.

– Ты хуже, Витек, – прорычал питекантроп. – Ты туп, как серп и молот.

Через три анекдота нас с Катей уломали пропустить по «стопарику», к тому же Ленка оказалась своим игроком в чужой команде. Прижимаясь к индифферентному, мутному Сашке, она все подначивала нас:

– Ну, давайте, не бойтесь, залпом, давайте залпом.

Катя сдалась первой, а за ней следом и я шагнула в неведомое. Обе мы действительно пили впервые, у Кати даже первый глоток водки выскочил из горла обратно, и нас обеих развезло основательно. Не особо интересуясь тем, что испытывают мои подруги, я вдруг ощутила прилив сил. Лес куда-то поплыл, меня потянуло пойти прогуляться.

– Я – в лагерь, – сказала я и попрощалась с Виктором, у которого после моих слов глаза стали круглее, чем колеса. – Провожать меня не надо, дорогу я найду сама.

Ветвистый мрак сплошной стеной обступил меня со всех сторон. Горячая кровь бурлила во мне, словно в кипящем чане, и листва, в которую я постоянно утыкалась лицом, шипела на меня, как ошпаренная. Идти было тяжело и забавно одновременно. Земля встречала вышедшее из повиновения тело не в том месте, где ее ожидала встретить нога. От этого мое продвижение мне самой стало напоминать винегрет из танцев всех народов мира. Больше других в походке ощущалась лезгинка, ноги то выстреливали вверх, то беспомощно повисали в воздухе, руки отбрасывали налево-направо лезущие в глаза ветви, при этом туловищу не были чужды нанайские и папуасские мотивы. Неудивительно, что я поначалу приняла как должное чьи-то шаги за спиной – шаги партнера по винегрету, но уже в следующее мгновение я решила, что за мной увязался коммунистический неандерталец, испугалась и бросилась наутек. Неповторимая пляска выродилась в банальную беготню. Мой безобразный преследователь быстро догнал и схватил меня, уже летящую в какую-то яму. Этот зверь помог мне устоять на ногах, развернул меня к себе и неожиданно принял очертания штрейкбрехера. Витек – не Витек? Он – не он?