Свинец в пламени

Куросима, тоже молча стоя у входа, наблюдал за этой парой. После взбучки, которую Омура недавно получил, он, видимо, инстинктивно боялся встречи с женщиной. Намиэ что-то быстро залопотала по-китайски. Куросиме показалось, что она часто поминает «трепанги» — неотъемлемую принадлежность китайской кухни. Может быть, она ему говорила, что он здесь, дескать, как пойманный трепанг. Омура ничего ей не отвечал и лишь изредка вскидывал голову, бросая на женщину взгляд, в котором были испуг и отказ, и снова принимался беспокойно ходить по комнате.

Вдруг Намиэ подскочила к нему, криво усмехнулась и схватила его за руку.

— Да вы успокойтесь, — проговорила она. — Вон ведь какой здоровенный! Такой за двоих может работать. — Без всякого стеснения она задрала ему рукав и с явным чувственным удовольствием стала ощупывать его мускулы.

Омура сперва замер, потом конвульсивно отдёрнул руку.

— Ничего, привыкнешь, — расхохоталась Намиэ.

— Пожалуй, хватит, — гадливо поморщившись, сказал Куросима.

— Что ж, хватит, — как ни в чём не бывало ответила женщина. Зло глянув на Куросиму, она, однако, сумела выдавить улыбку и сказала: — Я ведь действую из чистого человеколюбия. К тому же, если я что задумаю, обязательно своего добьюсь…

3

«Если я что задумаю, обязательно своего добьюсь!» Слова эти не выходили из головы Куросимы, и он всю вторую половину дня никак не мог заняться работой.

Он доложил обо всём начальнику отделения Итинари.

— Да, дошлая, видно, баба, — заметил Итинари.

— В её поведении есть что-то странное и грязноватое… — сказал Куросима.

— Да, пожалуй. Только вряд ли ради одной похоти эта особа станет покупать человека.

— Так-то оно так…

— Постой, ты говоришь, она упоминала трепангов? Хм! А ведь трепанги, говорят, повышают мужскую способность. Вполне вероятно, что твоя интуиция тебя не обманывает. Эта дамочка хочет приобрести Омуру либо как раба, либо как любовника на содержании.

— Да нет, не думаю.

— Ладно, я пошутил, — заулыбался Итинари. — Кстати, а та Фусако Омура, кажется, тоже проявила к нему немалый интерес. Знаешь, женское упорство часто вещь загадочная, нам его не понять.

Куросима негодовал. Ему хотелось заявить, что у Фусако Омура совсем другие побуждения, у неё нет ничего общего с такой особой, как Намиэ Лю. Но он промолчал, не желая дать Итинари повод для фривольной болтовни.

Тут на столе начальника отделения зазвонил телефон. Он снял трубку и, прикрывая рукой мембрану, сказал:

— Ого! Ещё один посетитель!

Лицо Итинари расплылось в улыбке.

Из бюро пропусков ему, видно, что-то подробно докладывали, и он всё держал трубку. Наконец он её повесил, и добродушная улыбка сошла с его лица.

— Этот посетитель, — медленно проговорил он, — хочет повидаться сначала лично со мной. Проводи его, пожалуйста, сюда.

— Есть! — отозвался Куросима.

Войдя в бюро пропусков, он увидел плотного краснолицего мужчину лет пятидесяти в лёгком белом пиджаке в полоску, похожего на директора фирмы. Окинув Куросиму строгим проницательным взглядом, он протянул ему визитную карточку. Там значилось: «Ундзо Тангэ. Исследовательская лаборатория по изучению текущих событий на Дальнем Востоке».

Куросима ушёл к себе. Минут через тридцать Итинари его вызвал.

— Фукуо Омура в камере? — спросил он.

— Нет, — ответил Куросима. — Сейчас прогулка китайцев из первого корпуса, и он во внутреннем дворе.

Начальник, отделения повернулся к Ундзо Тангэ.

— Неудачно получилось. Подождёте, пока прогулка кончится?

— Да нет, — ответил тот. — Может, вы мне покажете его на прогулке? Это как раз удобно, можно предварительно удостовериться, он ли это.

— Что ж, ладно. Пошли, Куросима!

Они вышли из кабинета и направились к выходу во внутренний двор. Примерно на полпути к первому корпусу ступенькой ниже была стеклянная дверь с решёткой. Здесь они остановились. Через дверь виднелась прямоугольная площадка размером в два теннисных корта. Это и была лагерная площадка для прогулок. Окружённая со всех сторон стенами двухэтажного здания, за которым уже садилось солнце, она сейчас казалась особенно белой.

Во дворе ничего не было. Чахлый бурьян на белевшей земле напоминал жухлые водоросли. На площадке сиротливо торчала баскетбольная стойка, и на заржавленном круге висела рваная сетка корзины.

— Что-то не видно ваших подопечных, — нахмурился Тангэ.

В это время с левой стороны двора послышался лёгкий шум шагов. Одетые в одни рубашки, китайцы, выстроенные попарно, медленно проходили мимо зарешечённой стеклянной двери, отбрасывавшей тень. Некоторые перешучивались. Со света они, разумеется, не могли видеть наблюдателей, стоявших в тёмном коридоре за дверью. За исключением пяти человек, которым нездоровилось, и четверых, находившихся в одиночках, остальные девятнадцать были на прогулке. Шествие замыкал Фукуо Омура.

— Вот он! — показал пальцем начальник отделения Итинари, обращаясь к Тангэ.