Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах

С момента открытия Брайтенау при Бисмарке и охранники, и подопечные этого заведения происходили из одних и тех же скромных слоев общества. Рабочий день составлял не менее 11–12 часов, а при Второй империи стал еще дольше, от 14 до 15 часов. Среди подопечных были нищие, бездомные, бродяги, безработные и преступники, которым по окончании тюремного срока давали дополнительный срок в работном доме, чтобы «приучить» их в новой жизни к нравственности, дисциплине и усердному труду. Воспитанники исправительного учреждения размещались в женском крыле работного дома. За опоздания на работу мало зарабатывавший и плохо обученный персонал наказывали штрафами. Заключенных наказывали увеличением срока пребывания в заведении, официально регламентированным переводом в карцер или неофициальными побоями. В этом заведении, созданном по образцу прусской армии и укомплектованном выпускниками ее казарм, обладавшие скудными привилегиями надзиратели ревностно следили за соблюдением мельчайших статусных различий между собой и теми, кого им было поручено «воспитывать».

Над входом одного работного дома Вены в XVIII в. красовалась надпись Labore et fame – «Работа и голод». И то и другое играло важную роль в управлении работным домом Брайтенау с самого его основания в 1874 г. Местным управляющим не нужно было быть ярыми нацистами или широко образованными блюстителями чистоты расы, чтобы с помощью голода и непосильной работы сломить волю подопечных. Но, по стечению обстоятельств, оба директора Брайтенау во времена Третьего рейха были старыми нацистами и вступили в партию еще до ее прихода к власти. Как многие другие чиновники по делам молодежи, Генрих Климмер, руководивший работным домом с 1933 до 1940 г., когда его отправили возглавить аналогичное учреждение в оккупированной Польше, и его преемник Георг Зауэрбир продвигались по службе в органах местного самоуправления. Лишенные адекватного финансирования практически с момента своего основания, работные дома, исправительные заведения и психиатрические лечебницы в Германии предоставляли возможность лишь для самой непримечательной административной и медицинской карьеры. Так же как их беспартийные современники из Совета по делам молодежи и их предшественники в Брайтенау, Зауэрбир и Климмер вышли из рядов провинциальной бюрократии. Возможно, им не хватало профессиональной подготовки, но они твердо придерживались консервативных провинциальных взглядов на нацизм и были готовы служить фюреру и народу, поддерживая авторитарную миссию государства и укрепляя патриархальный нравственный порядок [6].

23 августа 1940 г., вскоре после того, как Зауэрбир возглавил Брайтенау, он написал профессору психиатрии и директору Марбургской психиатрической лечебницы с просьбой порекомендовать какие-нибудь медицинские препараты, которые можно было бы подмешивать в пищу воспитанницам своего исправительного заведения, чтобы обуздать их «половое влечение». Директор Марбургской лечебницы с леденящей душу откровенностью ответил, что, по его личному опыту, при лечении «склонных к психопатии» девушек медицинские препараты совершенно бесполезны.

Достучаться до этих девиц, – писал он, – можно только дисциплинарными методами. Если такие вещи случаются здесь, мы укладываем их в постель и даем только суп на воде или сажаем на самую строгую диету до тех пор, пока они не станут маленькими и уродливыми. После этого долгое время все идет хорошо – до следующей вспышки подобного рода. По своему опыту могу сказать: лекарствами вы ничего не добьетесь. Я также рекомендовал бы вам в таких случаях поступать с этими девушками по всей строгости и безо всякого снисхождения. Это будет иметь самый быстрый успех. С наилучшими пожеланиями! Хайль Гитлер! [7]