Связной

Всю ночь, собственно, как и все сотрудники военной контрразведки, Романцев не спал. Но поиски беглеца результатов не принесли. Несколько раз в отдел звонили и сообщали о том, что видели похожего человека, но как только оперативная группа прибывала на место, выяснялось, что это был совершенно другой человек. Утром, не дождавшись обозначенного срока, позвонил Утехин. Ночь для него тоже не прошла бесследно.

— Что у тебя там? Докладывай! — сурово потребовал полковник.

— Ищем, товарищ полковник. Всю ночь провели в поисках. Подключили всех, кого возможно, в том числе и правоохранительные органы, но пока безрезультатно.

— Не может быть, чтобы его никто не видел!

— Самое странное, что никто. Он как будто сквозь землю провалился! Его нет ни на железнодорожных станциях, ни на дорогах, ни на вокзалах. Нигде!

— Так не бывает. Ищи! О поисках докладывай мне каждые два часа, — сурово приказал Утехин.

— Есть докладывать!

В трубку ударили короткие гудки, не сулившие ничего хорошего.

Полковник Утехин подошел к зеркалу, пристально всмотрелся в него, но не обнаружил никаких перемен в своем лице. Взгляд по-прежнему прямой, острый, не передававший переживаний, что буквально изодрали всю его душу. Вот только губы сжались в прямую и упругую линию. Через час он должен докладывать Абакумову об операции «Связной». Вот только сказать ему особенно нечего, разве только сообщить о том, что диверсант, за которого он поручился погонами, вдруг самым неожиданным образом пропал.

Следует как-то убедить начальника Главка, что еще не все потеряно и военная контрразведка делает все возможное, чтобы отыскать беглеца.

Утехин вышел из квартиры и быстро спустился по лестнице во двор, где его уже поджидала служебная машина.

— Куда ехать, товарищ полковник? — спросил водитель.

— Давай в Главк!

В просторной приемной Абакумова, где вдоль стен были расставлены стулья и стоял небольшой кожаный диван, было светло и как-то вызывающе празднично. Поздоровавшись с двумя подполковниками, терпеливо дожидавшимися своей очереди, Утехин спросил у адъютанта, что-то искавшего в синей папке с грифом «Совершенно секретно»:

— Виктор Семенович у себя?

— У него сейчас полковник Зеничев.

Утехин понимающе кивнул. Полковник ГБ Зеничев Дмитрий Семенович возглавлял 5-й отдел «СМЕРШа», работавший в военных округах. Они симпатизировали друг другу и на совещаниях у руководства старались садиться вместе. Всегда любезный, как старорежимный профессор, он располагал к себе людей, умел нравиться — весьма не последнее качество для контрразведчика. Его можно было бы принять за человека мягкотелого, едва ли не бесхребетного, а некоторые и вовсе выражали удивление, каким образом его занесло в такую серьезную организацию, как военная контрразведка, но мало кто знал, что в действительности он был весьма жестким руководителем.

Дверь отворилась, и из кабинета вышел Зеничев. На первый взгляд столь же спокойный и собранный, как в обычные дни. Вот только мочки ушей, выглядевшие раскаленными угольками, выдавали его внутреннее состояние.

— Как оно там? — спросил Утехин.

— Лучше не спрашивай, — невесело отмахнулся Зеничев, — сам все поймешь, — и скорым шагом вышел из приемной.

— Заходите, — сказал адъютант Утехину и, посмотрев на сидящих офицеров, добавил: — У товарища полковника срочное дело.

Слегка постучавшись в массивную дубовую дверь, Утехин вошел в огромный кабинет.

Комиссар ГБ 2-го ранга Виктор Семенович Абакумов сидел за широким столом и что-то быстро писал. Едва взглянув на вошедшего полковника, показал на стоявший рядом стул и принялся пролистывать какие-то документы с печатями, заметно помрачнев.

Отложив в сторону ручку, произнес невесело:

— Ладно, попозже разберусь… Что там у тебя по операции «Связной», давай докладывай.

Утехин невольно сглотнул: вот так сразу, без каких бы то ни было вступлений.

— У нас возникли некоторые проблемы. Пропал радист… Копылов. Мы сейчас предпринимаем…

— Что значит — пропал? — Брови Абакумова удивленно взметнулись на середину лба. — Ты же меня лично заверял, что ничего не произойдет, если снять с него охрану. Заверял, что он предан советскому народу и Сталину куда больше, чем мы с тобой, вместе взятые. — Голос комиссара суровел с каждый произнесенным словом.

— Смею возразить, товарищ комиссар 2-го ранга, насчет преданности Копылова я не заверял, — невольно сглотнув, сказал полковник. — А сказал я о том, что он осознал свою ошибку и вполне надежен и что его освобождение весьма полезно для дальнейших оперативных комбинаций.

— Послушай, разве не ты в этом кабинете меня убеждал, что он никуда не денется? Готов был погоны с себя сорвать, если пойдет что-нибудь не так. Или я чего-то путаю? — Утехин благоразумно промолчал. — И что ты теперь предлагаешь? Мне самому сорвать с тебя погоны за твое головотяпство, а, Георгий Валентинович? — Голос Абакумова перешел на рык. Комиссар умел распекать.

Полковник невольно вскочил, сильно двинув стулом, и вытянулся, отчего его долговязая фигура стала выглядеть еще выше.

— Готов ответить по всей строгости…

— Садись, — строго произнес Абакумов.