Связанные

— А чего он… — надула девушка губы и, не встретив поддержки в серых глазах Велора, на которого пристально глядела, обиженно засопела и развернулась к окну.

— Эдмонд прав, — внезапно подал голос брюнет, отрывая взгляд от окна. — Теперь мы дома, и это главное. Вот только бы нам не отрубили головы на площади, — усмехнулся мужчина. — Но даже если и так, то хотя бы похоронены будем на родине.

Женщина с укоризной покачала головой.

— Велор, король проявил милость и готов выслушать нас. Это уже само по себе хороший знак!

— Да и легенда у нас неплохая, — похлопал по кожаному мешку Эдмонд. — Голова Натаны надежно сохранена заклятием, так что все козыри в наших руках.

— Повторяю, король проявит милость, — слегка наклонила голову темноволосая леди. — Бояться нечего.

Брюнет раздраженно дернул плечом.

— Ты довольно хорошо знаешь меня, мама, — холодно проговорил он. — И ты знаешь, что немилость нашего Светлейшего Монарха пугает меня меньше всего прочего.

Женщина, отвернувшись, вздохнула.

— Сын, постарайся сдерживать свой яд хотя бы во дворце.

— Разумеется, матушка, — чинно ответил Велор, все еще источая волны сарказма и высокомерия. — Правила хорошего тона я, хоть и смутно, но помню.

— Мама, Велор, прошу вас! Во имя Сореса, не ссорьтесь, — простонал Лео, сидящий словно между двух огней. — Мы уже здесь, верно? Мы на Иппоре. Мы перешли! Теперь перед нами стоит основная задача: выяснить, жив ли отец. И если жив, то мы просто обязаны вырвать его из лап этой треклятой Федерации! Но для этого мы должны держаться вместе!

Воцарилось недолгое молчание, нарушаемое только мерным цоканьем копыт.

— Ты прав, Леонард, — наконец, проговорил Велор. — Нужно держаться вместе.

Лео удовлетворенно кивнул, а брюнет вновь отвернулся к окну и уставился на капли дождя, градом катящиеся по стеклу.

Внутри у него свирепствовала буря, но этого никто не видел.

Она вконец измотала, изувечила и изранила его бедную душу. Да и не только ее. Даже тело, каждый мускул, каждая клетка неистово протестовали, ныли, гудели. Ведь он нарушил обещание, данное женщине, мысли о которой вот уже несколько недель не давали есть и спать. И теперь образ этой темноволосой стройной девушки каждый раз возникал перед ним, едва он закрывал глаза.

Даже теперь, откинувшись на сидение, Велор лишь притворялся, будто пытается заснуть. На деле же…

«Элиза, — мысленно повторял он снова и снова, глядя на нее во тьме. — Моя милая Элиза! Прости меня. Прости, если только сможешь…»