«Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков и задают им вопросы не из Писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: „Несущего или сущего сотворил Сущий из сущего? Сущим или несущим сотворил его?“ – и еще: „Одно ли нерожденное или два нерожденных?“ Потом приходят они к женщинам и им также предлагают свои неприличные вопросы: „Был ли у тебя сын, пока ты его не родила? Как не было сына у тебя, так не было и Божьего Сына, пока не рожден Он“» (Афанасий Великий).
«Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом, – улицы, рынки, перекрестки. Спросишь, сколько оболов надо заплатить, – философствуют о рожденном и нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, – отвечают: „Отец больше Сына“. Справишься, готова ли баня, – говорят: „Сын произошел из ничего“» (Григорий Нисский).
Весь народ церковный чувствовал, что речь идет не об отвлеченном теоретическом споре, как может теперь показаться нам, потерявшим всякое чутье к целостности христианства, но о самом существе веры. И может быть, главными носителями эмпирического церковного сознания были простые, малоученые и плохо разбиравшиеся в диалектических тонкостях епископы, которые составили большинство Никейского Собора. Среди них много было исповедников и мучеников, искалеченных или изгнанных за Христа во время последних гонений, славных своей святой жизнью. Они не хотели никаких подозрительных новшеств, как и группа Евсевия Кесарийского, но мысль о том, что Иисус Христос не Бог, что Он не может научить и спасти, но арианство были для них неприемлемы. Они не хотели арианства и не знали, чего хотели.
Это хорошо знали защитники Православия –
Утверждая единство Отца и Сына, «омоусиос» утверждало и Их различность и обозначало, что Отец и Сын «вместе» или «сразу» (одой) являются
На Никейском Соборе (325 г.), на который съехалось от 250 до 300 епископов (Предание, уподобляя их рабам Авраамовым в Быт. 14, 14, доводит их число до 318), победа далась православным не без труда; и возвещенная Собором Истина превысила разумение его большинства. Оно, отвергая арианство и вместе с тем боясь нового, да еще однажды уже отвергнутого слова, вероятно, остановилось бы на полпути, т. е. фактически отложило бы решение, приняв Символ веры, предложенный