Святые отцы и учители Церкви

Важнейшие догматические тексты изданы (с прекрасными указателями) у Н. Denzinger (Bannwart) Enchiridion Symbolorum и М. J. Rouetde Joumel Enchiridion Patristicum (оба с лат. переводами, изд. Herder). Большинство отцов и учителей изданы в Migne Patrologia Graeca. Часть издана лучше: в «Die griechischen christlichen Schriftssteller der ersten drei Jahrhunderte, hggb. von der Kirchenvater – Kommission der Konigl. Preusich. Akademie d. Wissenschaften», Lpz., 1897 ел. (цит. Гебгардт-Гарнак); «Cambridge Patrisric Texts». – A. J. Mason, 1899 ел. и др.; «Patres apostolici» ed. Funk I–II (2 Aufl. 1901), «Corpus apologetarum» ed. Otto, I–IX, 1842 ел.

Краткое содержание

Введение

Христианская вера есть соединение верующего с Богом, Который – совершенная полнота Живой Истины. Поэтому вера равно выражается и в теоретическом познании, и в осуществляющей истину жизнедеятельности, являясь их единством (19–20). Эмпирически религиозное знание и религиозная жизнедеятельность, правда, разъединились; однако не настолько, чтобы не обнаруживались их внутренняя связь и живое взаимодействие, истинное религиозное знание ведет к жизненному его осуществлению, а религиозная жизнь умудряет и подтверждает знание (идея авторитета). Впрочем, полное единство знания и жизни возможно только в Православной Соборной Церкви (20–23).

Церковь является средоточием обращающегося к Богу Богопричаствующего и спасаемого и обожаемого Богом мира. И только с этой точки зрения можно правильно понять и оценить как развитие человечества, так и значение и смысл знания, остающегося за видимой оградой Церкви. С другой стороны, без должного внимания к знанию «нецерковному» нельзя вполне понять и «христианскую философию» (23–28).

I. Лжеименный гносис

1. В начале христианства языческий мир тяготел к церковной истине и, частично входя в Церковь, ставил и пытался своими силами разрешать христианские проблемы. Так объясняются «иудействующие» секты назореев и эвионитов (29), религиозная философия Филона (29–30) и возникающий гносис (гностики, обличаемые ап. Павлом, элькесаиты — (30–32). Но родственные течения обнаруживаются и в собственно языческом мире: в платонизирующем стоицизме и в асийских религиозных движениях (32–33).

2. Около 115 г. Керинф и еще ранее Симон Волхв пытаются систематизировать гносис и связать его с христианством, включая второе в первый (30–31). Дело Симона продолжают Менандр и Саторнил, подчеркивающий дуалистический и антииудаистический уклоны гносиса (33–37).

3. Основа и источники индивидуальных гностических систем представлены так называемыми офитами (32, сл.). Типичным примером офитского учения является учение «гностиков Иринея» (32–39). Существо же офитского гностицизма – в сочетании илозоистического пантеизма с дуализмом, которым обосновывается аскетическая мораль и который приводит к докетизму. Офиты тяготеют к христианству и пытаются его освоить, ибо главной их проблемой является проблема спасения. Но, осваивая христианство, они его искажают и возвращаются к исходным своим противоречиям (39–43).

II. Василид, Валентин, Маркион

1. Предвосхищая дальнейшее развитие богословской мысли и существенно перерабатывая религиозный гностический фонд, Василид в своем учении о Первоначале доходит до идеи творения из ничего (44–45). Однако в его учении о развитии мира из «всесемянности» и трех «Сыновствах» получают силу пантеистические мотивы, а идея творения из ничего подменяется идеей дуализма (45–49). В связи с этим основной религиозно-нравственный мотив системы – идея спасения – извращается в идею разделения, т. е. отбора из мира гностиков и приведения всего на свое место под пеленой «великого неведения» о высшем (49). Здесь яснее всего расхождение с христианством (49–51).

2. Валентин, сосредоточиваясь на учении о самом Божестве, пытается объяснить трагедию мирового бытия как внутреннюю трагедию самой Божественной Полноты (51–58). Но при этом не оправдано совершенство Божества и, с другой стороны, учение о мире приобретает резко пантеистический характер, хотя и перебиваемый дуалистическими мотивами. Спасение мира становится отбором из него «Божественного» (гностиков); и – в связи с докетизмом – отвергается ценность телесно-материального бытия (58).

3. Жизненную сторону гносиса, неотделимую, впрочем, от его теории, с наибольшей яркостью показывает Маркион, основатель особой гностической церкви (59–61). Однако превратно понятое учение Павла и неизбежность теоретического обоснования морали привели Маркиона к резкому антииудаизму и к наиболее дуалистической из всех гностических систем (61–63).

III. Мужи апостольские и апологеты