Святы и прокляты

— Хотелось, конечно, привезти швабского летописца сеньора Бурхарда фон Уршперга, так же лично знакомого с императором и имеющего опыт подобной работы, но… к величайшему сожалению, наш слуга сумел доставить сюда только его детей. Впрочем… как мне доложили, оба они смогут терпеливо записывать за вами, господа, всё, что вы посчитаете нужным поведать.

Кроме того, у меня хранится несколько списков с документов и писем, которые я с удовольствием предоставлю вам. Мне интересно, чтобы вы рассказали о Фридрихе всё, что о нём знаете, по порядку, начиная с его благородных родителей, и так, постепенно год за годом… Не исключаю также, что в этой истории появятся пробелы, так как находиться рядом с сильными мира сего и знать об их планах — не одно и то же. Но, я уже сказал, что буду способствовать вашему труду по мере своих скромных возможностей. Не пытайтесь угадать мои желания и вкус, обелить или очернить того или иного участника далёких событий, пишите как есть, как знаете, а я учту вашу откровенность.

Константин и Анна фон Уршперг будут записывать всё, что пожелаете рассказать вы оба, после чего историю следует как бы облагородить, — он выразительно посмотрел в сторону трубадура. — Я лично каждодневно буду прочитывать ваш труд и удалять или просить переписать неудачные места, — он слабо улыбнулся. — Я не спрашиваю, господа, хотите ли вы заниматься этим великим делом, умеете ли писать летописи… Кстати, выгляните на досуге в окно — сухой ров, с такой высоты можно костей не собрать… М-да…

— Да, чуть не забыл, — он лениво поднялся, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Если мне доложат, что вместо работы вы тут лодыря гоняете, если я увижу, что летопись не двигается, вас перестанут кормить. Вы, безусловно, можете ругать меня последними словами, но мой вам совет: если желаете пользоваться моим гостеприимством, то приступайте к работе.

Счастливо оставаться, господа, и не вздумайте обижать этих славных детей! Вряд ли без них вам удастся записать свои воспоминания…

Глава 5 Летопись

— С чего начать?.. Вот ведь незадача, все умные слова подевались куда-то, — Вальтер фон дер Фогельвейде взъерошил свои тёмные, висящие сосульками волосы, удивлённо переводя взгляд с Анны на Константина, словно видел их впервые. — Я был юн и неопытен, когда отец приказал мне служить дьяволу.

При упоминании имени нечистого Анна вскочила с места, но Вальтер удержал её за длинный рукав. Константин застыл с открытым ртом, словно превратился в соляной столб.

— Дьяволом прозвали нашего господина, да. Как его только не честили, как не оскорбляли! И его милость, и его матушку — незабвенную королеву Констанцию[13]. А всё отчего, я вас спрашиваю? Говорят же: не быть дыму без огня… А вот оттого, что покойница зачала Фридриха, когда ей было за сорок. И всё время, пока она ходила с пузом, только ленивый над ней не потешался. Смеялись: мол, подушку под платьем носит. Что никакого наследника в таком возрасте родить невозможно. Как будто бы крестьянки поздно не рожают! Но то крестьянки — материя грубая. А чтобы благородная донна? Чтобы королева? Такого, мол, ещё не бывало.

— Но ведь супруга Авраама Сара родила, будучи старухой? — перебила рассказчика Анна.

— Сара не была королевой, — немедленно парировал оруженосец. — Понятное дело, королеве обидно такое слышать. Она исполняет свой долг перед мужем, перед державой. Да нет, не то чтобы обидно — плевала она с высокой башни на то, что о ней говорят на рыбном рынке. А только народ подозрительное пузо видит и знай судачит, что, мол, бездетные король с королевой великий обман удумали: как срок этой облыжной беременности выйдет, так через тайный ход принесут доверенные слуги здоровенького младенчика, и его тут же нарекут наследным принцем.

Понимая, что иного выхода нет, и желая навсегда прекратить наветы, Констанция велела установить на рыночной площади города Джези шатёр, где в положенный срок и разрешилась от бремени, практически на глазах у своего народа. В шатёр было разрешено впустить всех замужних женщин города, пожелавших самолично узреть появление наследника престола. Так и шли они через весь город, с маслеными фонарями в руках — словно на странное богослужение.

В общем, благополучно разродилась королева. После чего, покормив младенца грудью и объявив, что имя принца Рожер Константин, со всей полагающейся ей торжественностью, Её Величество отбыла во дворец, позволив свидетельницам разнести сию благую весть хоть по всему городу, хоть по всей стране, хоть по всему земному кругу.

— Какой ещё Рожер Константин? — привстал Вольфганг Франц.

— Это первое имя нашего короля, — Вальтер обвёл собравшихся горделивым взглядом и, обратившись на притихших, забывших свои перья и чернильницы ребят, сурово сдвинул брови. — Я что, два раза всё это должен повторить? Пишите, что слышите! После разберёмся, что оставить, а что, от греха, вымарать… Фридрих — семейное имя Штауфенов, вот отец его и переименовал Рожера в Фридриха, а затем «Рожер» куда-то «потерялся». М-да…