Святослав Загорский. Закон Севера

– Вижу, что кузнец заигрался, – оборвал его светлый князь, и снова повисло молчание.

– Пойдём домой, – попросила Евдокия, стараясь увести от конфликта подальше, что-то сломалось в ней, покуда она сидела во вдовьей башне. Каждый день к ней приходил священник да говорил, говорил с ней. Сначала она брыкалась, ругалась на святого отца страшно, сыпала проклятиями. Но утром, перед тем как принести ей каши, он снова просил помолиться.

Осознание пришло, когда прошёл месяц, а муж её так и не явился за ней. Потом, когда пурга мела так, что заметала окна наполовину, она отпустила себя, как отпустила душу. Просто в один прекрасный день встала на колени рядом со священником да начала молиться. Тогда и произошло в ней самой какое-то странное изменение: вещи, без которых она не видела жизни, утратили свою красоту, а то, на что раньше и не посмотрела, вдруг приобрело невероятную ценность. Как-то узор по ковру или звон колоколов, или смех детский. Вот и теперь, глядя на хмурых да грозных воинов, не могла видеть их на поле битвы, видела она их смеющимися, молодыми. А тень, что легла на их лица, теперь была неправильной и несла одно: смерть, и неважно для кого. Мужа ли её убьют – дети сиротами останутся да она со вдовьей долей, или Загорского, у кого сынишка вон подрастает да жена молодая без него пропадёт. Даже Ладимира ей было жалко. Да что говорить, даже этого непутёвого солдата, что рядом с ней стоял, со смешным ярким чубом.

– Пойдём домой, князь? – снова вопросила Евдокия, двинувшись к Игорю.

Муж глянул на неё с презрением, словно и не княгиня она, да и вовсе не жена, прошипел, так что слышно было только ей одной:

– Ты что же, меня опозорить пришла?

Она отвечала так же шёпотом:

– Ты в шаге, чтобы опозорить себя самого. Прошу, умоляю, пока не пролилась кровь твоя или наших друзей, пойдём домой. Святослав готов на эту сделку! Он позабудет обиду, ежели…

– Ежели?! – взревел Игорь. – Так вы мне условия вздумали ставить? Давно ль ты по-другому говаривала?

– Глупа была я. – Покаянный взгляд Евдокии Московский князь не разгадал. Да и что случилось-то с женой, как подменили её. А может, она всегда была такая? Такая баба, что ведёт мужика не к победе, а к горькому поражению. Только теперь понял это для себя Игорь.

– Встань подле мужа, – холодно процедил он. – А теперь послушай меня, Святослав…

Договорить не успел. На звук, на шум от множества копыт развернулся и сам Загорский, и сердце его ёкнуло. Одетая на чужеземский манер, горделиво ехала его Осинка. Взгляд ее озорной да злой он подметил, лишь когда та подъехала, даже не посмотрев на князя Игоря, вопрошала у собравшихся:

– Ну и долго ли великий хан будет ожидать вас, холопы? – говорила грубо, помечая каждого, где их место супротив её войска, но тому радовались и Святослав, и Ладимир. На роже князя Московского, кроме как полной растерянности, ничего написано не было. Тут последнего она заметила, да и вопросила, подняв тонкую бровь:

– И кого это нам в гости принесло? Мало я в одном месте столько армий видела. Чай, на войну собрались? – Осинка развернулась к Загорскому. – Мы к вам с дружественным визитом, а вы войско собираете под знамёна? Так ли мне великому хану передать?

Тут голос подал Игорь.

– Мы личные вопросы решаем, к хану не имеющие никакого отношения.

– Великий сам решает, что его касается, а что нет, – отрезала северянка. – Только одно хан просил передать князю Московскому, что желает лично Загорского да князя Ладимира у себя видеть не только в ближайшие два дня, но и через год, и чтобы пришли вместе. – Тут Осинка, совсем охамев, подскакала к Игорю близко-близко. – Дружно пришли, все вместе. А ещё ты, князь, Осинке-хан будешь должен привезти подарок: холопов по количеству два отряда конных. Столько полегло у меня от твоих литовцев, пока они тикали с перепугу. Так же просил хан сына твоего наследного к нему направить, дабы ратному делу обучался тот у настоящих воинов!

Евдокия вскрикнула, и её возглас потонул в захлёбывающемся кашле. Игорь бледный стоял да молчал, Осинка тем временем развернулась к Святославу и уже скорее извиняющимся тоном произнесла:

– И тебе, Загорский, велено передать, как только годков двенадцать исполнится сыну, в ставку к хану его отправить с тем же наказом. С молодыми князьями можно отправлять верных людей, но оставить им не боле десяти человек с каждым.