Святослав Загорский. Закон Севера

Ольга, прихрамывая, торопилась к суженому, впервые радость на её лице играла, она даже пугала людей своей улыбкой, так как была мало кто замечал эмоции на лице сухой женщины. Она ковыляла к коню Ладимира. Ещё шаг и ещё один, а потом она остановилась. Нахмурилась, наблюдая, как сошёл князь с коня. Как протянул руки ребёнку лет трёх. Как бережно снял и его со своего коня. Мужчина подошёл к княгине.

– Кто это? – Холодная маска стёрла остатки улыбки.

– Это мой сын, Руслан, – представил ребёнка Ладимир. – Ты его примешь, жена?

Ольга развернулась и молча поковыляла в свои покои, захлопнув наглухо дверь.

Вечером она не вышла к ужину, хотя князь звал, сказалась, что чувствует себя плохо. Живот и правда ныл да тянул, а ещё Ольга чувствовала себя преданной. Замужем за мужланом, что притащил собственного не пойми откуда взявшегося сына. А её ребёнок, что будет с ним? А если это будет девочка? Она схватилась за голову.

Тихий стук на мгновение унял беспокойные мысли о будущем. На пороге стоял Ладимир, он бочком прошёл в комнату.

– Ты, говорят, плохо себя чувствуешь?

Его беспокойство о ней вызвало лишь злость. Как же она его ненавидела. Князь коснулся плеча, и Ольга отпрянула от него, словно он ошпарил её. Даже находиться с ним в одной комнате, даже дышать одним воздухом было невыносимо.

– Ольга, этот ребёнок… Он появился, когда тебя ещё не было.

– А его мать?

У Ладимира был соблазн сказать неправду, как предлагал Святослав Загорский, говоря, что женская ревность – это страшный враг, но так много лжи изначально было в их отношениях, что он решил сказать правду.

– Она его бросила. Отдала мне, а сама убежала.

В глазах Ольги стояли слезы.

– Ты её?.. Ты любил её?

– Кого? – не сразу сообразил Ладимир.

– Мать ребёнка?

– Нет, – честно ответил Ладимир. – Но бросить его не могу, это мой сын, у него никого на всем белом свете не осталось. Прошу тебя, если ты сможешь, прими его.

– А если нет? – упрямо тряхнула головой Ольга. – Что, если я не хочу тебя делить? Что, если я не хочу, чтобы мой ребёнок делил своего отца с чужаком?

Ладимир сверкнул глазами.

– Он не чужак! Это сын! Княжеский! Мой! – Князь поднялся и выдал те знания, которыми делился с ним Святослав. – Ты же княгиня, мать не только своим детям, но и своему народу! Ежели в тебе нет этого понимания, то ты и не княгиня вовсе!

– Я? Да я по праву рождения княгиня, а ты безродный крестьянский выродок!

– Знай, с кем говоришь, жена, боле с тобой постель делить я не буду!

Ольга от наказания онемела. Не знала, что сказать, потому как ждала мужа, ожидала его прикосновений, особливо теперь, когда день родов так близок, а сердце все чаще пугается этого и так хочется поделиться своими опасениями с тем, с кем она хотела это испытать. Была ли это ревность к той неизвестной женщине или же это была ревность, что её ребёнок не первый, и оказалось, что Ладимир уже отец и её сын навсегда останется вторым? А наследование? Она была бы глупой, ежели не знала бы, что бывает с родными братьями, что режут друг друга за престол, а тут даже не родные, а так…

Дверь хлопнула, да так, что она вздрогнула. Упрямо тряхнула головой, разгоняя слезы из глаз. Ольга посмотрела в зеркало на себя заплаканную, утёрла рукавом слезы, поднялась, припадая на опухшую ногу и с удивлением обнаружила себя стоящей в луже. По ногам текло, и мгновение перед тем, как закричать, она непонимающе смотрела на растекавшуюся воду под туфельками.

Глава шестьдесят вторая

– Да! Мой князь, мой владыка!

Белокурые волосы разметались у женщины по спине, она выгнулась, ощущая, что мужчина под ней исторг вздох удовольствия и опал.

Светлый князь мазнул женщину по влажному заду, чтобы она с него слезла. Поднялся и голым прошлёпал к столу, налил себе заморского вина, жадно отпил из кубка. Усевшись на украшенный деревянной резьбой стул, наслаждался видом своей любовницы. Большие голубые глаза, не насыщенно-синего, а прозрачно-водяные, как у её дядюшки или троюродного брата литовского князя Войчича, глаза, тонкие губы, белёсые ресницы. При всей её необычности Герда наделена экзотической красотой, что неизменно притягивала к себе внимание, и при дворе князя за ней закрепилась слава роковой красотки.

Несколько удельных князей даже подрались до самой смерти за право получить к себе в постель красавицу, но к победителю она не пошла, предпочитая отшучиваться от настойчивых предложений. Герда была другой веры, других правил, одевалась по другой моде и так мило коверкала русский язык, что не осталась незамеченной светлым князем.