Святой нимб и терновый венец

Два консилиума, членами которых были самые известные итальянские и зарубежные врачи, ознакомившись заочно с состоянием больного, вынесли неутешительный вердикт: покидать виллу папе нельзя, переезд из Кастель Гандольфо на вертолете или автомобиле в Рим, в специализированную клинику или в Апостолический дворец, чреват непредвиденными осложнениями. Посему и было принято решение превратить Кастель Гандольфо в больницу.

Сестре Марселине показалось крайне подозрительным, что ни один из именитых медиков, высказывавших свое компетентное мнение, так и не получил права увидеть папу воочию. Личный врач Адриана, профессор Пелегрино, заявил, что иммунная система его сановного пациента подорвана и он не может рисковать здоровьем папы, превращая его опочивальню в проходной двор.

Сие только укрепило сестру Марселину в подозрениях. Профессор Пелегрино практически не допускал до папы коллег, превратив Адриана в безмолвного пленника Кастель Гандольфо. Сестра Марселина, на которую никто не обращал внимания, обладала тонким слухом, а куриальные кардиналы, время от времени наносившие визит вежливости лежавшему в коме папе, роняли фразы, от которых монахине делалось страшно.

Она как-то, сама того не желая, подслушала беседу статс-секретаря Ватикана, своего рода премьер-министра самого крошечного в мире государства, правой руки папы, кардинала Мальдини с архиепископом Чжанем. Статс-секретарь, во-первых, заявил, что кома вызвана вовсе не инфарктом («Весь мир, а в особенности настырные журналисты проглотили эту сказочку про инфаркт. О, если бы они знали правду!»), во-вторых, воздал хвалу Господу за то, что папа не успел совершить нечто, чего многие так опасались («Он же хотел предать это огласке! Вы понимаете, какие кошмарные последствия это имело бы для всей церкви!»), и, в-третьих, выразил надежду на то, что папа скоро умрет («Так долго продолжаться не может! Я советовался с врачами, и они не исключают, что Адриан будет находиться в коме на протяжении многих лет. Воистину, ужасно!»).

Сестра Марселина давно усвоила незыблемое правило: все, что она слышала и видела в стенах Кастель Гандольфо, должно сгинуть вместе с ней. Монахиня знала, что не только курия и Ватикан, но и весь мир задавались вопросом: что будет дальше? Папой избирались пожизненно, однако теоретически понтифик мог добровольно сложить с себя полномочия и уйти в отставку. Такое за две тысячи лет церковной истории происходило весьма редко, в подавляющем большинстве случаев не по своей воле – пап или антипап принуждали к этому (как Иоанна XXIII или Григория XII), иногда те сами делали это многократно (Бенедикт IX аж трижды слагал полномочия, дабы открыть дорогу к престолу своим родственникам и всем тем, кто хорошо платил) и добровольно – только единожды (Целестин V), и ничто не предвещало, что может снова повториться.

Адриана нельзя было сместить или отстранить от должности, невозможно объявить папе импичмент или отправить понтифика на пенсию в связи со стойкой невозможностью выполнения обязанностей по состоянию здоровья. Апостолическая церковь переживала сложные времена – номинально у нее имелся верховный руководитель, но в действительности он находился без сознания и не мог ничего решать. Но «граду и миру» требовался поводырь!

Средства массовой информации без всякого почтения к святому отцу непринужденно обсуждали, можно ли применить к папе эвтаназию – отключив его от медицинских приборов, спровоцировать смерть и тем самым избавить церковь от балласта в лице обездвиженного и лишенного сознания понтифика. Статс-секретарь Ватикана Майкл Дюклер, которому однажды был задан подобный вопрос, с гневом отмел еретическое предположение, подчеркнув, что официальная позиция католической церкви отлично известна: жизнь даруется человеку Богом, и никто не вправе досрочно положить ей конец.

Мир уже привык к тому, что Ватикан находится в затянувшемся периоде междувластия и безвременья: решения по всем основным вопросам, да и второстепенным тоже, принимал папа, во время его отсутствия в Ватикане – статс-секретарь, однако ни кардинал Мальдини, ни прочие члены курии не брали на себя смелость провозглашать что-то от имени находившегося в состоянии комы папы Адриана. Сестра Марселина понимала: кардиналы ждут смерти понтифика, и никто не хочет уменьшить собственные шансы на избрание новым главой церкви, превышая полномочия и нарушая субординацию.

Сестра Марселина приоткрыла форточку: в спальне было душно. Профессор Пелегрино велел ей тщательно следить за тем, чтобы в спальне не было сквозняка, иначе ослабленный организм папы может стать жертвой банальной простуды, перешедшей в воспаление легких или менингит.

Досчитав вслух до шестидесяти, монахиня захлопнула форточку. Ей показалось, что по опочивальне разнесся тихий стон. Она внимательно посмотрела на папу Адриана. Тот недвижно лежал на кровати.