Священный меч Будды

Ночью слышались крики людей и ржание лошадей. То были караваны, шедшие из соседних провинций Лаоса, Тонкина, а может быть даже Сиама, в Юаньян с грузом шелка, сахара, душистых эссенций и драгоценных лаков.

При первых же отблесках зари капитан, американец, поляк и китаец были на ногах. Они привели в порядок одежду, прикрепили на затылки длинные косы, побрились, выкрасили себе лица с помощью желтой воды, добытой из сока корней какого-то растения, надели на глаза очки с прокопченными стеклами и, сев на лошадей, пустились в путь, предшествуемые канониром-трубачом.

Юаньян издалека блестел под первыми лучами солнца. Вокруг, по холмам, были разбросаны хорошенькие виллы с изогнутыми крышами, украшенными обычными фронтонами, флагами и флюгерами, а на одном из холмов виднелись остатки старой крепости, совсем развалившейся от времени. Главная улица была широка, окаймлена двойным рядом тиковых деревьев и застроена красивыми домами. По ней проходило бесчисленное множество караванов, состоявших из массы навьюченных лошадей, в сопровождении партии солдат, вооруженных пиками, японскими штанами, средневековыми саблями и аркебузами с кремнем или фитилем… Все встречные приветствовали путешественников вежливым «изин, изин!» и грациозным движением руки. Американец сейчас же вообразил о себе Бог весть что.

— Ну и дела! — воскликнул он. — Они, должно быть, принимают нас за князей?

— Именно так, — отвечал Мин Си. — У вас на груди расшит дракон о четырех когтях, который прохожие принимают за знак княжеского отличия.

— Ты смеешься, что ли?

— Я говорю совершенно серьезно.

— Значит, по твоим словам, они принимают меня за князя. Что ж, это хорошо. По крайней мере, хотя бы в Юаньяне я произвожу фурор. Князь, и в Юаньяне — хорошо, черт возьми! Этак, если и дальше дела пойдут в том же роде…

— Что же вы тогда сделаете? — спросил капитан.

— Я вызову народное волнение и заставлю провозгласить себя князем или королем.

— И не пытайтесь, Джеймс. Это было бы чистым безумием: при первом же намеке на что-либо подобное вас изобьют до смерти бамбуковыми палками или изрежут на тысячи кусков, как гнусного изменника.

— Бррр! У меня просто мороз подирает по коже от ваших слов.

— Тише, — сказал китаец. — Вот мы и в Юаньяне.

В самом деле, они уже подъезжали к городским воротам, охранявшимся несколькими солдатами, вооруженными широкими саблями, аркебузами и длинными пиками. Тут же, около ворот, стояла полуразвалившаяся башня, служившая, по всей вероятности, казармой для этих стражей общественной безопасности.

Путешественники надвинули шляпы до самых глаз, опустили книзу усы, подбоченились и рысью въехали в город.

Ни один из солдат и не подумал их остановить; напротив, многие, думая, что и в самом деле имеют дело с настоящим князем, грудь которого украшена драконом о четырех когтях, отдавали даже честь, чем очень и очень польстили самолюбию тщеславного американца.

— Тысяча чертей! — воскликнул он, заставляя гарцевать свою измученную лошадь. — Если мы так начинаем, то в конце концов наделаем немало шуму в городе.

— Тише, неисправимый болтун! — остановил его капитан. — Смотрите, не раздавите кого-нибудь.

Предостережение не было напрасным, потому что улица, по которой они проезжали, хотя и была довольно широка, но до такой степени запружена массой делового люда, что можно было того и гляди раздавить кого-нибудь из зазевавшихся дельцов. Китайцы, бирманцы, лаосцы, кхмеры29, сиамцы и, наконец, индийцы сновали взад и вперед, обделывая на ходу свои торговые дела.

— Дорогу! Дорогу! — гремел американец.

— Прочь с дороги, трусы! — кричал поляк.

— Кнутом их, мальчик, кнутом!

Молодой человек не заставил повторять приказ и без разбора стал хлестать направо и налево, частенько вместо спины и плеч попадая по желтым физиономиям, чем просто в восторг приводил американца. Благодаря крикам и ударам кнута они уже через десять минут въезжали во двор одной из лучших в городе гостиниц.

Передав лошадей нескольким конюхам, поспешившим им навстречу, путешественники позвали хозяина и велели провести себя в лучшее помещение, состоявшее из четырех просторных комнат, меблированных даже с некоторой роскошью.

Здесь прежде всего они принялись за обед, состоявший из кабаньей головы под пикантным соусом, печеного слонового хобота, жареных в масле мышей, ветчины, яиц и больших графинов с различными напитками. Потом, закурив трубки, путешественники устроили нечто вроде военного совета, открытого речью капитана.

— Друзья мои! — начал он. — Прежде всего, раз уж мы добрались до самого сердца провинции, я рекомендую проявлять чрезвычайную осторожность и осмотрительность. Какого-нибудь необдуманного слова или поступка будет достаточно, чтобы свести на нет все наши усилия и жертвы, а в худшем случае это может стоить нам и жизни.

— Я буду нем как рыба, — сказал Корсан. — Но каким же образом мы узнаем, где спрятан священный меч?

— Это вовсе не так трудно, как вам кажется. Спиртные напитки развязывают многие языки.

— Разве речь идет о том, чтобы напоить кого-нибудь допьяна?