Священник

- Простите меня, отец, ибо я согрешил, - решил пошутить он, не удержавшись от смешка.

- Ой, да ладно тебе, - я закатываю глаза, направляясь к двери в задней части церкви.

Он следует за мной в офис, садится за стол и кладет свои блестящие туфли на него. Я меняю свое церковное одеяние и вешаю его за дверью.

- Знаешь, - он осматривает комнату, берет четки с моего стола и крутит на одном пальце, - однажды я смотрел порно, где все начиналось точно так же.

У меня вырывается стон. Двадцать восемь лет... Уильям Кингсли - гангстер старой закалки. Он верит в дорогие костюмы, а также в более дорогую выпивку и действует исключительно в своих интересах, бизнеса или семьи. Он также ничего не воспринимает всерьез, но когда он демонстрирует другую сторону своей личности, то в этот момент все находящиеся в комнате садятся и внимают каждому его слову.

- Ты можешь сосредоточиться?

Он усмехается, качаясь взад-вперед в кресле, как скучающий, отбившийся от рук ребенок.

Через несколько мгновений в дверь постучали. Я открываю ее и вижу нахмуренного Гарольда Доусона. Лысеющая голова старика сливалась со свекольно-красным цветом его лица, а верхнее освещение отражалось от неё, как от отполированного шара для боулинга. Он - добропорядочный член общества: бизнесмен, богобоязненный католик, основатель благотворительной организации, муж и отец. Он и его жена посещают мессы каждое воскресенье, собирают средства для местной школы, даже поддерживают приют для бездомных собак. Он не вызывает подозрения. Хороший человек во всех отношениях для тех, кто посмотрит на него. И поэтому он - идеальный Троянский конь, и, более того, он это уже доказал.

- Ты меня шантажируешь? - машет он конвертом.

- Шантаж - такое поганое слово, - отвечаю я, борясь с ухмылкой. Он врывается в комнату, и я закрываю за ним дверь. - Гарольд Доусон, это Уильям Кингсли, - я не делаю больше никаких пояснений. Глаза моего отца встречаются с моими, веселая улыбка играет на моих губах. Я ношу девичью фамилию своей матери просто потому, что имя Кингсли несет определенную репутацию. Мой отец, в частности, печально известен своей криминальной деятельностью, которая длилась десятилетиями, бездоказательно и беспрепятственно. Священник с фамилией Кингсли - это привлекло бы слишком много внимания и уничтожило бы весь мой образ. Гарольд уже имеет дело с одним Кингсли. Знает он это или нет, я не уверен.

Гарольд переминается с ноги на ногу, и я вижу, как вращаются шестеренки в его голове, по мере того как он пытается собрать все фрагменты воедино.

- Я знаю, кто ты, - бормочет он в сторону отца. - Что тебе нужно? - он смотрит на меня с обвинением глазах, размахивая конвертом. - Помимо того чтобы поиметь меня?

- Я не хочу давать тебе возможность подзаработать, мистер Доусон, - отвечает мой отец.

- Мне не нужно больше денег, и я не хочу ваших.

- Ведь никто не нуждается в больших деньгах, Гарольд. - Он смотрит на меня. - Очевидно, ты отмываешь их через благотворительность своих детей, - я киваю в сторону конверта в его руке, содержащего простые таблицы, распечатанные с его собственного компьютера. - Так-так, я не принимал вас за такого грешника.

Он позволяет себе уколоть меня:

- Говорит священник, которой пытается меня шантажировать.

- Никто и не пытается. Все просто: ты продаешь нам двадцать процентов «Глобал Эйд» и отмываешь наши деньги, или я передаю эти таблицы в полицию.

Его глаза расширяются, но мое выражение лица остается каменным.

- Ты не станешь этого делать. Если бы вы знали, на кого я работал...

- О, я точно знаю, на кого ты работаешь.

- Тогда ты в курсе, если я продам часть своей компании – организации, которую они используют, - то это подписанный и окончательный смертный приговор для всех нас, - в его глазах присутствует искренний страх, и я вижу учащенно бьющуюся жилку на его шее. Мне не следует наслаждаться этим, но я наслаждаюсь. Он качает головой: - Сдай меня. Они все равно убьют меня. И тебя.

Я разминаю шею, встречаясь глазами с отцом. Он слегка качает головой, пытаясь вывести меня из себя, уверен, он видит негодование в моих глазах. Видите ли, я нетерпеливый человек, и я не привык просить чего-то дважды. Стаскивая четки со стола, я хватаю Гарольда за плечо и толкаю его в кресло.

- Что...

Встав позади него, я перебрасываю четки вокруг его шеи, сжимая бусины в кулак. Он начинает паниковать, и мой отец раздраженно вздыхает.

- Тебе следовало начать с этого. Избежал бы неприятностей, - ухмыляется он, выдавая легкое раздражение.

- Гарольд, - я хлопаю его по плечу, но он слишком занят: мечется и хватается за горло. - Я пытался быть милым, но ты не смог понять, что это не было просьбой, - я отпускаю четки, и он начинает хватать ртом воздух.

Отец встает.

- Ты получишь сумму больше рыночной стоимости за эти двадцать процентов. Ты заработаешь больше денег, а мы очистим свои, как делают твои нынешние клиенты. Никаких проблем.

Гарольд поднимает глаза, его лицо все еще красное, а дыхание сбивчивое.